Девиация. Часть первая «Майя» | страница 52



– Вот такая история. Вернее – приказка. Сказка началась на той сессии.

Первый раз, в замужестве, у меня случилось ТО само собою. В нашу комнату пришли хлопці. Мы выпили, назад не спровадили. Чарка-друга, свет выключили, обжимались по кроватях, губы в губы, руки під спідницю, потку в жменю. А потом… Ну, ты знаешь, как бывает потом.

Мирося засопела, потянулась, нашла моего сморчка, принялась тискать меж пальцами. Тот не отзывался, войдя в летаргический сон.

– Испугался, бідненький, – жалостливо сказала Мирося, оставляя страдальца в покое. – А тогда… Ох, как тогда было сладко от греха: что я замужняя, венчанная, стою перед ними на карачках, совершенно голая, а меня завернули, деруть, як суку, как рвёт меня внутри ЧУЖАЯ плоть…

Мирося задумалась о чём-то своём, меня уже не трогала. Чуть погодя щекотно зашептала в самое ухо:

– Зранку, после того вертепу, стало страшно. Первой сдала экзамен, пошла в храм, до вечера стояла на коленях, молилась, обещала Богу и себе, что больше никогда-никогда-НИКОГДА такого не сделаю!

Через три дня опять хлопцы пришли. Хотела выгнать, но не выгнала. Всё повторилось. Потом продолжалось каждую ночь до конца сессии. Домой ехала разбитая, зато довольная. Макар ничего не заметил, или виду не показал. А я – партизан. Жизнь потекла дальше: школа, хозяйство. И тоска. Но в душе я уже была другой – знала, что справжнє життя не дома, а там.

В блуді прошёл третий курс и четвёртый. После училища домой вернулась беременной. Кто отец – не знала. И не хотела.

Мирося задумалась.

– Слышал песню про коней: с гибельным восторгом пропадаю, пропадаю!.. – тоненько напела.

Кивнул. Говорить не было силы.

– Так и я – пропадала и хотела пропадать. Мне однаково стало: что Макар скажет, что люди. А он – золотой – муж мой, не упрекнул, перед людьми дочку признал, на себя записал по фамилии-отчеству. Правда, отношения наши разладились: для людей – как было, а меж нами разладились. Спать вместе перестали. Так живём.

– Ссоритесь?

– Молчим. Лишь на людях можем словом перекинуться. А детей он балует. Особенно младшенькую.

– У вас двое?

– У меня двое. Вторую родила в восемьдесят шестом, после того, как геологи в наших горах бурили. Загуляла, каникулы летние в вагончиках провела. А до этого солдатики были, а после – строители. Как новые появляются – я к ним. Со своими-то нельзя, потому что учительница… Награюся за лето на год-два, и живу дальше. Макар давно рукой махнул. Лишь просил детей не оставлять. Никто в селе толком не знает – так, болтают догадками. Макар всем говорит, что я, то в санаторий на лето уехала, то к родне в Сибирь. Уважают его, верят, в глаза слова не скажут. А поза очі – Бог их знает.