Не отказал. Напротив, благословил верное начинание. И добавил, что давно пора переключить буйную удаль с политических проделок на общение с женским полом. Лишь попросил прибраться перед визитом гостьи, а то ми вдвоём совсем захолостякувались.
Глава шестая
21 ноября 1991, Киев
На последний зачёт к историческому факультету добирался на перекладных: сначала простуженным трамваем, затем – таким же троллейбусом, затем пешком. «Прямой маршрут отменили!» – сообщали объявления на облупленных навесах у остановок.
Кончался ноябрь. Утренний снег таял, расквашивал кучки неубранного мусора. Те растекались паучьими лужами, превращали тротуар в болото, норовили пробраться между швов пятилетних, ещё доармейских ботинок, лизнуть холодным язычком задубелые пальцы.
Вспомнил Юрку, его похвальбы: как мы здорово заживём в независимой стране. Увертюра к новой жизни оптимизма не внушала. Как и Майин будущий визит. В наши близкие отношения я уже не верил. Сентябрьское потепление минуло вместе с бабьим летом, а киевские встречи лишь убеждали, что зря тогда Юрка на дискотеке лицедействовал.
Продрогший и унылый приплёлся на зачёт. За активное участие в семинарах мне без опроса поставили – одно утешение. После пар и напутствий курсового, собрался к Майе ехать, сказать о дядькином приглашении. Она так ждала, пусть порадуется.
Одногрупники, как повелось, кучковались отметить окончание сессии. Я в гулянках не участвовал – не разделял восторга от бессмысленного пития. Да и многие из студентов-заочников старше меня, люди степенные, семейные. Какой резон, думал, упиться, а потом слушать их стенания о загубленной жизни.
Зашёл в библиотеку, получил учебники. Уже к выходу направился, когда подхватила меня под руку Мирослава Ивановна, наша Мирося – задорная дамочка лет под сорок, учительница сельской школы из западного пограничья. Была она в группе заводилой, вечно подбивала на авантюры вроде вечеринок, прогулок по киевским магазинам или походов в кино вместо скучной педагогики. «У меня только и жизни – что сессии раз в полгода» – простодушно сознавалась Мирося.
Остальные педагоги, кому за тридцать, тоже особым рвением к учебе не отличались. Прибыв на сессию, подальше от своих школ и семьи, они бурно вспоминали молодость, каждодневно заседали по кооперативных кафешках или в общежитии.
– Пішли з нами, Ельдарчику! – проворковала Мирося. Подвела к небольшой группе сообщников.
Компания подобралась под стать Миросе: две учительницы – Вера и Лена, примерно её лет, соседки по комнате; Максим Петрович – степенный мужчина за сорок с начальственным животиком, завуч (его так и называли между собой – Завуч), которому зачем-то понадобилось историческое образование, да Сашка-Молоток – трудовик из-под Киева, лет тридцати.
