Последние годы дядя жил сам, козакував – как пояснял мне с загадочной улыбкой. Это предполагало периодическую связь с прекрасным полом, но без клинических последствий в виде брака.
Для моего обитания во время приездов в Киев, дядька выделял большущую комнату – залу – с отдельным входом и книжными полками, которая после бегства Аспирантки пустовала. Таким образом, обстоятельства способствовали завлечению в эти апартаменты Снежной королевы.
В такой уверенности я возвращался со свидания в день приезда, однако дядьку дома не застал. Не было его и на следующий. Только в воскресенье, когда пришел с вечернего киносеанса, обнаружил дядьку на кухне.
Встретились тепло, по-родственному. Дядька пах свежим борщом и был сама любезность. Лишь когда сели ужинать, посмурнел.
– Как школа? Работаешь?
– Вы о чём? – я поднял невинные глаза. О сути вопроса догадался сразу.
– Сегодня мать звонила. Спрашивала, благополучно ли ты добрался, – продолжил дядька. – Рассказала, что за недозволенный пионерский митинг тебя со школы выгнали.
– Не выгнали! Я сам заявление написал.
– Молчи и слушай! – дядька нахмурился. – К матери вчера учительница приходила из твоей БЫВШЕЙ школы.
– Химичка…
– Хоть физичка! Приходила и рассказала, что отдала заявление директору. А тот заявление порвал, пригрозил уволить тебя через районо, по статье, за нарушение дисциплины и срыв учебного процесса! Ты понимаешь?!
Я молчал.
– Уволят! И правильно сделают! – дядька бухнул кулаком по столу! Столешница качнулась, борщ из тарелок пролился на скатерть.
Хмуро оценив последствия, поднялся, взял полотенце.
– Ты понимаешь, с чем связываешься? С политикой! – сказал, вымачивая пролитое. – А там такое болото, что засосет и переварит любого. Ты видел этих, с чёрно-красными флагами?
Я понуро кивнул.
– Это националисты – страшные люди! Они Гитлеру служили. Завтра станут властью, не дай Бог, конечно, и начнут бывших комсомольцев резать! И вспомнят, кто с пионерскими флагами по улицам ходил, Ленину салют отдавал. Ты о матери подумал?
Что ответить? Я молчал, потупившись в тарелку.
Дядька сполоснул полотенце, сел за стол, недовольно отвернул голову к окну.
– Всё так серьёзно? – спросил я, чтобы нарушить щемящее молчание.
– Серьёзнее некуда. Старого мира не будет! – ответил дядька, приоткрывая форточку. Закурил. – Когда Горбачёв начал реформы: по дури ли, по указке – никто не знает, я уже тогда догадывался, к чему приведёт. И не один я. Но наше поколение не приучено спорить с линией Партии. А кто пытался – или в психушку, или в сырую землю, в лучшем случае – выгонят из страны. Не хотелось.
