С первой женой, тётей Любой, дядька прожил лет пятнадцать. Детей у них не было, потому большая толика родительских чувств перепадала мне. Каждый их нечастый приезд к нам на чёрной «Волге» превращался в праздник, наполненный невиданными в Городке сладостями: конфетами «Птичье молоко» и тортом «Киевским». А ещё завидными подарками: российской синей школьной формой с погончиками на плечах, алюминиевыми пуговицами и шевроном на рукаве (наши в коричневой украинской ходили), металлическим конструктором, катером с моторчиком, вертолётом на пластмассовой ручке с леской.
Однако самым дорогим подарком стала гэдээровская сборная модель железной дороги, которую дядька подарил мне на восьмилетие. Это оказался большой макет с хорошей деталировкой. Более увлекательной игрушки у меня не было. Мальчишки нашего класса, даже девочки, набивались в гости, чтобы полюбоваться на чудо, магистраль которого прокладывалась через две комнаты и коридор. На правах счастливого владельца, я почивал на вершине детской славы, разрешая или запрещая поиграть, тем самым, ввергая юные души в состояния счастья или горя.
Юра, как лучший друг, разумеется, был вне конкуренции, имел постоянный допуск. Через некоторое время коварный Арлекин перебрал на себя роль распорядителя и отвел мне место английской королевы. Он по-хозяйски расписал время игр, изымая за разрешение мальчишескую валюту: марки, значки, фантики от жвачек, а то и сами жвачки. Однако делился.
Железнодорожная горячка длилась года три, постепенно угасая. С возрастом у ребят появлялись иные увлечения. Да и сама дорога ветшала, фрагменты рельс терялись, вагончики с обломанными колёсами не ездили. Впоследствии остатки детского счастья упокоились в большой коробке на антресолях, но воспоминания о той поре навсегда связаны с моим замечательным дядей.
Потом, когда я был в классе седьмом, дядька приезжал сам: обшарпанный, помолодевший. Из подслушанных разговоров родителей узнал, что он («Кобель!» – причитала мама), разошёлся с тётей Любой и завёл молодую аспирантку. Новую тетю я никогда не видел. В Городок она не приезжала, а когда мы к дядьке наведывались – отлучалась по делам или в командировку. Родители понимали: Аспирантка, как её называли между собой, не хочет с нами встречаться, но делали вид, что верят в её неожиданные отлучки.
Уже когда возвратился со строчной службы, от матери узнал, что Аспирантка – на то время кандидат наук и старший преподаватель в университете – бросила дядю, с кооператором-разлучником укатила в Израиль. «Поделом вору мука!» – говорила мама, но дядю продолжала любить и ставила в пример по любому поводу.
