Ника вела его, показывала ему новые и новые грани второго неба, а в какой-то момент он сам, осмелев, взял ее за руку и увлек навстречу неведомой фиолетово-голубой туманности.
Чтобы вернуться, оказалось, вовсе не нужно искать наше солнце среди бесчисленных звезд, надо было только начать опускаться. Не двигаться в каком-то определенном направлении в мире, где больше не было ни верха ни низа, а просто внутренне сосредоточиться на спуске. И вот уже под ними колыхалось белое поле из облаков, вот они вошли в него, вот уже они парили в воздухе столь знакомого Марку первого неба.
К этому времени уже вернулись Севастьян с Анатолией, они довольно уминали макароны и о чем-то негромко переговаривались. Валентин все еще где-то путешествовал, и куда-то ушла Серафима. Милана спросила, проголодались ли они, но Марк попросил ее не обижаться, ему надо уходить. Милана кивнула, да, все в порядке. Ника сказала, что обязательно поест, только сначала проводит Марка. Фани пообещала сама разогреть ее ужин.
Они попрощались с Никой на улице. Марк хотел поблагодарить свою спутницу за все то, что открылось ему в эти два дня, но подобрать правильные слова вдруг оказалось очень сложно. Ника улыбнулась и положила ему палец на губы. Не нужно что-либо говорить. Она и так все видит.
Когда они расстались, и Марк зашагал в сторону центра города, из темноты к нему вышла Серафима. Она спросила, неужели он совсем не помнит даже Нику. Марк признался, что у него есть смутное, но, пожалуй, неоспоримое ощущение, что они знакомы, но вместе с тем он не помнит абсолютно ничего про то, откуда он может ее знать. Тогда не все еще так плохо, заключила Серафима и, не говоря больше ни слова, ушла.
Следующим вечером Марк сразу направился в дом на окраине. Играл задумчивый джаз – это Анатолия где-то раздобыла новую пластинку. Все были в сборе. Сегодня они летали вместе и сейчас неспешно обсуждали какие-то пока малопонятные Марку вещи, связанные со вторым небом.
Марк поинтересовался, есть ли какое-нибудь научное объяснение тому, что они делают. Разговор смолк. Если ты не можешь что-то объяснить, это же не значит, что этого нет, резко отозвалась Фани. Люди пекли хлеб задолго до того, как узнали законы теплообмена. «Если ты о той науке, о которой все, то нам нечем тебя порадовать, – покачал головой Валентин. – Наш опыт должен подтверждаться любым другим ученым в схожей ситуации. А много ли людей, по-твоему, находятся в схожей ситуации? Но мы наблюдаем, мы сравниваем, сопоставляем то, что видим, возможно, когда-нибудь у нас появится наша собственная наука». В объяснении есть смысл, только если оно поможет нам двигаться дальше, сказала Милана. Если наука только и может, что сказать, что все это попросту невозможно, – какой толк от такой науки? Наука развивается, задумчиво признал Севастьян. Но не всегда в том направлении. Вот если бы кто-то из них сумел перевернуть все с головы на ноги… Но, похоже, им это пока не под силу. Но это не мешает нам летать, добавила Анатолия. Фани кивнула. Не отказываться же им от второго неба только потому, что они не могут объяснить, как именно, с научной точки зрения, это происходит.
