Они ведь и в самом деле договорились. В январе он, самодовольный и непоколебимый, уверенно обещал Ларе, что, изъяви она желание разойтись, с его стороны не возникнет ни единой проблемы, и теперь с трудом держал данное ей слово, когда и разум, и чувства, и тело убеждали его поступить вопреки взятым на себя обязательствам.
Приехать к Ларе.
Быть с ней.
Сделать что угодно, только бы она захотела того же, что и он.
Прекратить, наконец, эту агонию безнадежности.
Как ему смириться с тем, что между ними больше ничего не будет? Как принять, что ничего нельзя поделать, что эта задача — неразрешима, сколько бы усилий он не приложил?
Мысль о том, что он потерял шансы на Лару, на жизнь с ней, вызывала в нем протест: он отказывался думать о завершении их отношений. Он не мог. Он не знал, что существование, из которого исключен один-единственный человек, может стать настолько нестерпимым. Он никогда не верил, что женщина в самом деле способна свести мужчину с ума, но Лара не зря чудилась ему ведьмой.
Он не хотел никого, кроме нее. Он думал о ней больше, чем положено зрелому и психологически здоровому человеку. Он видел ее во снах: счастливую, отвечающую на его слова о любви; разгоряченную, с мутным взглядом и раскрытыми в ожидании поцелуя губами. Он просыпался один, и все в нем восставало против будущего, в котором ее не будет рядом.
Об этом безумии мечтала Вика, когда уходила от него? Этого ей не хватало? Без этой пронзительной боли в каждой молекуле тела она не хотела жить? Без этого мучения ей было скучно?
Что ж, теперь Дима больше не сомневался, что прежде действительно не любил, а только думал, что любил. Разница между его прошлыми привязанностями и чувствами к Ларе была оглушительной. Он начинал понимать, что настоящая любовь — это эксклюзивное и единоразовое предложение, от которого нельзя отказаться.
Впрочем, Ларе, кажется, удалось. Разум превыше всего и все такое. Жаль, у него не так.
Он был зол на нее. За отказ, за нежелание выслушать и попробовать, осознать, что он открыт к диалогу, готов пойти на компромисс, намерен побороть все ее страхи вместе с ней, готов помочь. Потому что любит. Потому что желает быть рядом. Желает ей счастья.
Он был зол на себя. За бессилие. За невозможность изменить случившееся. За свои чертовы бесконтрольные чувства. Он же всю жизнь грезил о повторении родительской истории любви: глубинная, непередаваемая в языке связь, совпадение двух родственных душ, — и получил, но без счастливого финала.
