.
Вот до какой степени вовлекли баронессу в революционное дело!
Автор книги «Женни Маркс», специалист по женщинам-марксисткам Луиза Дорнеманн62 свидетельствует:
«Своей необычайной красотой – красотой, которой Маркс всегда восхищался и гордился до конца жизни и которая приводила в восторг таких людей, как Гейне, Герверг и Лассаль, своим умом и остроумием, столь же блестящими, как и красота её, Женни фон Вестфален выделялась из тысяч». А что же Маркс?!
Отмотаем назад, к поэту Лукину! Не удивлюсь, если наши потомки, Серкидон, назовут Евгения Лукина гениальным поэтом. Только гений обладает даром выхватывать из моря слов … Нет, не так. Прочь банальности! Представим себе огромный вишнёвый сад, из него Мастер выносит две вишенки, самые вкусные, самые красивые, самые ТЕ.
Пушкинское «Мороз и солнце – день чудесный!», лермонтовское – «Слуга царю, отец солдатам», лукинское «лохмат и гениален». Умри, Денис, лучше не скажешь! Именно так сказал Григорий Александрович Потёмкин автору пьесы «Недоросль» Денису Фонвизину после премьеры в 1782году. И это стало крылатой фразой!
Лохматость мужа, как прочие издержки гениальности, Женни выдержала достойно. А могла бы пожаловаться: «Душит…это невозможно… запуталась…» Подобные жалобы стали слышны от коммунистов двадцатого века, заплутавших в марксовой бороде…
Но впервые на моей памяти против означенного атрибута величественности выступил английский писатель Герберт Уэллс63:
«Около двух третей лица Маркса покрывает борода, широкая, торжественная, густая, скучная борода, короткая, которая, вероятно, причиняла своему хозяину много неудобств в повседневной жизни. Такая борода не вырастает сама собой; её холят, лелеют и патриархально возносят над миром. Своим бессмысленным изобилием она чрезвычайно похожа на «Капитал»; и то человеческое, что остаётся от лица, смотрит поверх неё совиным взглядом, словно желая знать, какое впечатление эта растительность производит на мир. Вездесущее изображение этой бороды раздражало меня всё больше и больше. Мне неудержимо захотелось обрить Карла Маркса».
Ну что тут сказать, или Герберт Уэллс заподозрил в обладателе буйной растительности писателя-фантаста с потенциалом большим, чем у него самого, или, читая «Капитал», мягко скажем, понял не всё.
Вильгельм Либкхнет таким горе-читателям говорил, что жаловаться надо не на Маркса, «а на собственную ленность и неспособность к мышлению»64.
Человек, способный к мышлению весьма и весьма – Франц Меринг
