– автор самой подробной биографии Маркса, понял его отнюдь не верхоглядно:
«Карл Маркс был титаном мысли, несгибаемым борцом, непреклонным в идейной схватке с противником, человеком великой мощи и сурового величия».
Такой портрет, не знаю, как Вам, Серкидон, мне знаком со школьной скамьи. А вот чего я не знал, но тоже богато сказано. Один из молодых поклонников Маркса левый гегельянец Мозес Гесс66: «Представьте себе Руссо, Вольтера, Гольбаха, Лессинга, Гейне и Гегеля в одном лице… И перед тобою будет доктор Маркс».
Слоняясь по Европе, пушкинист Анненков встречался (надо же!), а затем и состоял в переписке с Марксом. Хотел я приписать «наш пострел везде поспел», но из уважения к литературному наследию Павла Васильевича не позволил себе этакую фривольность.
П.В. Анненков:
«Маркс представлял из себя тип человека, сложенного из энергии, воли и несокрушимого убеждения, – тип, крайне замечательный и по внешности. С густой черной шапкой волос на голове, с волосистыми руками, в пальто, застегнутом наискось, он имел, однако же, вид человека, имеющего право и власть требовать уважения, каким бы ни являлся перед вами и что бы ни делал. Все его движения были угловаты, но смелы и самонадеянны, все приёмы шли наперекор с принятыми обрядами в людских сношениях, но были горды и как-то презрительны…»67.
Буржуазная пресса. Эта продажная дама всегда рисовала Маркса желчным, циничным, грубым, саркастичным, изрыгавшим проклятия и непристойности. Для буржуа Маркс был исчадием ада.
Да, «он к врагу вставал железа твёрже»68, но «к товарищу милел людскою лаской»69. Многие члены Интернационала оценили и до конца жизни запомнили гостеприимность и отеческую заботу мэтра. А за бокалом вина да в обществе прекрасных дам ничего нудного и высокомерного не оставалось в Марксе: ироничный, компанейский, бесконечно остроумный. Когда же заходила речь о литературе, все замолкали, Маркс цитировал писателей Европы страницами, причём на языке оригинала.
Жаль, что такого искромётного Маркса не видел и не слышал его потенциальный цирюльник Уэллс. Но ведь Герберту в ту пору было лет семь-восемь, а маленьким мальчикам вино наливать не положено.
Ну вот, начинали мы с Вами по-серьёзному, а к концу письма скатились к застолью. А праздновать нам рановато.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
