По вечерам он подходит к её дому, курит и заглядывает в окно на втором этаже, изучая облезшую деревянную раму и занавески в мелкий цветочек. Смотрит на завитушки у решётки первого этажа и сжимает ладони, представляя, как обхватывает ими ледяное на ощупь железо. Замечает, как горит тусклый огонёк настольной лампы и ловит себя на мысли, что постоянно ждёт, не мигнёт ли тот трижды, предлагая зайти.
Ночью он долго не может заснуть. Не думает. Не жалеет. Просто находит тоска, сдавливающая грудь, которой не дать нормального объяснения. Сжимает зубами подушку, приглушая звуки, ненужные для чутко спящей через стенку матери, пока ладонь скользит вдоль члена яростно и быстро, сжимает так сильно, что из-за боли слишком долго не получается кончить. Завтра всё станет ещё хуже.
Было или не было? Реальность или фантазия?
Бродя по туманным закоулкам собственного сознания, у него не получается однозначно ответить на эти вопросы. Он видит, слышит, чувствует всё то же, что тем странным вечером, но не может поверить. Не может принять.
Его амнезия оказывается очень удобной: так легче притворяться, словно ничего не произошло. И он твердит, что они просто друзья. Улыбается, шутит, разговаривает с ней совсем как прежде, только внутри сидит распирающий страх, который поднимает свою косматую голову каждый раз, когда их взгляды встречаются. Тогда он чётко видит: она всё помнит.
И тут они тоже оказываются удивительно похожи. В её глазах мольба, укор, грусть. Там все вопросы, на которые пока не получается дать вразумительные ответы. А голос даже не срывается, когда она здоровается, рассказывает о новой прочитанной книге или зовёт его по имени при всех. Словно ей и правда может быть всё равно.
Словно ничего не было.
Она бегает из угла в угол маленькой комнатки, в одиночку проигрывает перемещения целой группы людей по большой сцене, потом делает какие-то пометки в разложенных на столе листах. Воодушевлённая, наивная и мечтательная, как в первый день их знакомства, когда он цитировал ей Экзюпери в оригинале и смотрел, как загораются восторгом серые глаза. Судя по тому, что она не заметила, сколько ошибок в спряжении французских глаголов он сделал, думала в тот момент совсем не о Маленьком Принце.
Он наблюдает за её суетливыми движениями и пытается отвлечься на воспоминания, воспринимающиеся призрачными и мутными, как мираж. Ему не выжить в пустыне собственных чувств, от которых горло пересыхает, болезненно саднит с каждым вдохом. Любой глоток спёртого затхлого воздуха царапает глотку до крови, которую хочется смачно выплюнуть прямо себе под ноги, растереть по дрожащим бледным ладоням и покрытому мелкими веснушками лицу.
