Уже не жарко. Горячо. Каждое движение обжигает так, что ещё немного — и невозможно будет сдержать стон.
Он медленно разжимает пальцы, нехотя опускает руки, еле заставляет себя отпустить её и ждёт напряжённо, когда она отступит, отвернется, уйдёт. Ждёт, когда наконец получит сполна за то, что делал раньше, и судьба отвесит ему звонкую пощёчину её ладонью или пошлёт злобную насмешку её губами.
— Покурим? — предлагает она как ни в чём не бывало, и если бы не пальцы, судорожно мнущие складки на юбке, и язычок, то и дело нервно пробегающий по губам, он бы всерьёз решил, что ей всё равно.
Что этот странный танец только в его фантазии. Что все озвученные признания — только мираж, иллюзия, временное помутнение рассудка. Что между ними никогда ничего не было.
И спустя долгие бессонные ночи терзаний, когда он сам хотел отмотать время вспять, никогда не садиться к ней и не заводить разговор, его впервые обдаёт морозным ветром страха, что их могло бы не быть.
На крыльце они оказываются не одни, но что-то подсказывает ему, что причина её молчания вовсе не в этом. Накидывает ей на плечи свою куртку, удачно захваченную из гардероба, а следом протягивает только что прикуренную сигарету, за которой она тянется вовсе не рукой.
Мягкие и тёплые губы упираются прямо в подушечки его пальцев, и он снова облизывается, и смотрит не отрываясь, как она чуть прикрывает глаза от удовольствия, вместе с ним наслаждаясь этим провокационным почти поцелуем.
Он затягивается следом, наблюдая за тем, как она выпускает в воздух облачко сизого дыма и, сама того не понимая, выпускает на свободу всех его демонов. Последние хлипкие границы падают с грохотом музыкальных аккордов, доносящихся из здания, рассыпаются с пеплом, свободно летящим с сигареты, пока ни один из них не отводит взгляд, развеиваются с порывами обжигающе-холодного зимнего ветра.
Она так естественно и легко подстраивается под его правила, обходит их и тут же непринуждённо устанавливает свои собственные, будто играет с ним в эту игру всю жизнь. Знает каждый его шаг наперёд. Понимает его чувства раньше, чем он сам.
В такие моменты ему кажется, что всё — лишь сон. И пальцы снова и снова крутят заколку и сжимают её до боли, до красных точек, остающихся от острых зубьев, а порой — сразу до крови, чтобы растереть маленькую каплю между подушечек и уверенно сказать себе, что происходящее реально.
Пока он тушит сигарету о перила, она ёжится от холода и сильнее укутывается в его куртку, греет руки в карманах. И отводит от него взгляд лишь на несколько секунд, чтобы с лёгкой улыбкой посмотреть на украденный им голубой бант, затасканный и затисканный за несколько месяцев беспрерывного ношения с собой.
