— Как оказалось — многое, — уголки его губ взлетают вверх, а рука опускается на кровать, оказываясь вплотную с её. Он поглаживает костяшками тыльную сторону ладони, глубоко вздыхает, — она видит, как вздымается при этом его грудь, — и переплетает их пальцы. Резко, быстро, совсем не нежно. Делает, как умеет.
Они лежат молча какое-то время. Её взгляд скользит по потолку, разглядывая звёзды: они некрасивые, нелепые и немного забавные. Совсем не такие, какие ослепляли своим сиянием в её мечтах.
И он совсем не такой, каким нравилось себе воображать. Неправильный, запутавшийся, ошибающийся. Приносящий больше боли, чем радости. Но держит за руку крепко, и смотрит на неё так, что мурашки бегут по коже. И он реальный, а остальное уже не важно.
— Знаешь, почему они так популярны? Именно созвездия медведицы? — он поворачивается к ней, ловит её взгляд и не отпускает от себя, будто собирается с силами для чего-то особенно важного. — Их всегда можно найти на небе. Этакий гарант стабильности. Каждую ночь они на положенном месте. Никаких сюрпризов, никаких неожиданностей. Именно этого ищет большинство, так ведь? Предопределённость Спокойствие. Постоянство. Уверенность в завтрашнем дне, которую могут дать не все.
— А находятся фанатики, которым нравится только что-либо недоступное и неуловимое? Что-нибудь поинтереснее двух ковшей? — ей хочется выдавить из себя улыбку, но не получается. Кажется, будто ничего не получается и счастье снова ускользает прямо из-под пальцев, рассыпается трухой от одного неуклюжего прикосновения.
— Конечно находятся. Но в итоге… будет ли стоить полученный результат всех приложенных усилий?
Слова выворачивают душу наизнанку, вытрясают все припрятанные в потайные карманы страхи и раскладывают мотивы на истинные и навязанные. Слова убивают и воскрешают, чтобы ещё раз нанести глубокие раны.
Говорят, слова лучше молчания. Но выходит, что из этих двух зол для неё уже нет меньшего. Так даже лучше — не придётся выбирать.
— Ты думаешь, оно того стоит? — он переспрашивает с вызовом, с припрятанной в глубине злостью, прорывающейся наружу через дрожь в пальцах.
— Не узнаешь, пока не попробуешь, — у неё хватает смелости только немного податься вперёд, придвинуться к нему чуть ближе, но по привычке остановиться на расстоянии. Потому что пропасть между ними ощущается настолько огромной, что она не уверена, сможет ли, должна ли попытаться её преодолеть. Хочет ли он этого так же сильно?
