Первый мой обед в кругу новой семьи определил тон и настроение всех последующих обедов и ужинов. Всё дело в том, что я был настолько вдохновлён встречей с Женькой, что во мне пробудилось сразу же несколько личин. Длинный диктовал, что и как нужно делать. В основном это были установки типа «не парься» и «будь собой», а голос, который снова действовал без разрешения, какого-то чёрта начал выдавать похабные анекдоты. Итак я жрал, не соблюдая правил этикета, да ещё и рассказывал матерные байки набитым ртом.
Это произвело взрывной эффект, наверное потому, что внесло оживление за этим столом. В финале самого первого анекдота про шкодливого официанта Михалыч громко захохотал, откинувшись на спинку стула, Женя тоже заливалась, прикрывая рот салфеткой. Одна Мариана, находившаяся в шоке от происходящего, сначала глупо улыбалась, а потом, пару раз хмыкнув, закатилась вместе со всеми.
Я являл собой целый набор факторов возбуждающих здоровую психику: непонятно откуда появившийся субъект, грызёт кусок мяса надетый на вилку, как на шампур, да ещё и травит матерные анекдоты. Просто театр абсурда. Но это было то, чего все ждали. Я принёс оживление, улыбки, смех в это некогда заскучавшее семейство. За один час, я ураганом врубился в эту семью, стал почти своим, а главное преодолел свои внутренние барьеры, перед нахождением в чужом обществе. Спасибо тебе, Длинный.
Теперь я стал гвоздём семейных посиделок. От меня ждали очередного прикола, который я легко выдавал, сам от себя не ожидая. Я обнаружил в себе ключик от кладовки, с несметным количеством историй подходящим к любой жизненной ситуации от смешных до невероятно уморных. Наши застолья стали затяжными, и никто не хотел их прерывать. Михалыч правда признался, что теперь выпивает в два раза больше за обедом, но потом поправился сказав, что чувствует себя при этом гораздо лучше. Ещё я заметил, что Михалыч и Женька почти перестали пользоваться столовыми ножами.
Каждый вечер Женя приходила ко мне. Мы пили кофе, болтали и не могли наболтаться. Расходились как правило под утро. Мы изучали, исследовали друг друга, как обитатели разных планет. Так было в прошлой жизни в разговорах с Длинным, только теперь его роль играл я. Да, я присвоил себе его обаяние, умение внушать, умение взглядом сверлить в мозгу маленькие дырочки, а потом пускать по ним ток. Женька это кстати тоже умела. Мы могли воспламенить друг друга. Я не знаю, как относился Михалыч к нашим посиделкам. Видел ли он в этом что-то опасное? Скорее всего нет. На этот счёт , он не воспринимал меня в серьёз. Пока я не знал, воспринимает ли всерьёз мои чувства к ней Женька. Она ведь знала о них, этого нельзя скрыть. Но мне было неважно это, ведь главное, что я научился сам воспринимать себя всерьёз. Теперь мне уже ничто не казалось невозможным.
