– Просто апокалипсис какой-то!
– Ндаа! Не думал, что это будет настолько плохо! Хорошо хоть туалетом не пахнет, только пылью. И шприцы использованные не валяются. Кажется, у меня шнурок развязался. Посвети мне фонариком.
Забираю из его рук фонарик, подсвечиваю, пока он, присев на корточки перед началом рядов кресел, перевязывает на кроссовке шнурок. Луч света выхватывает белые крупные буквы на серой стене. Под живописными обрывками развороченной обшивки, свисающими под иллюминатором, написано: «Я ЛЮБЛЮ». Сразу за головой Кира чёрными буквами поменьше начертано что-то ещё, но он загораживает надпись собой. Мне становится интересно, я отхожу чуть вбок и читаю вслух: «Мне так не хватает твоей красоты!»
– Что? – Кир вскидывает на меня удивленный взгляд.
– Надпись на стене, вон там – прямо за тобой.
Мой спутник переводит взгляд в указанном направлении, встаёт и нашему взору открывается ещё одно слово, написанное под «Я люблю».
– «Я ЛЮБЛЮ КРЫМ», – читает вслух он и усмехается, – Тоже мне, любители. Разворотили тут всё, что можно. Пошли дальше?
Забирает фонарик, опять берёт меня за руку и осторожно ведёт вперёд, в проходе между рядов сидений. Но, вдруг, спотыкается обо что-то.
– Чёрт! Осторожно – смотри под ноги! Тут что-то торчит в полу.
– У пилотов, наверное, полнейший раздрай.
– Сейчас посмотрим.
***
В кабине пилотов ещё более светло, благодаря большим окнам. Нашим глазам, помимо всё той же атрибутики развороченного пассажирского салона, предстаёт, не менее развороченная, приборная доска с выкрученными приборами, и торчащая ото всюду железная арматура и провода. Одна из ручек управления штурвалом выдернута, боковые стёкла окон разбиты.
«Мдааа … Печальное зрелище!» – комментирует Кир.
Возвращаемся в пассажирский салон. Со сцены фестиваля звучат первые аккорды следующей песни. Самолёт заполняется звуками ленивого блюза.
Я не стеклянный,
Не деревянный, – вступает всё тот же хриплый голос вокалиста.
– Страна вандалов! Ни одного кресла целого во всём салоне нет! – эмоционально восклицает мой спутник.
– Вон там в середине, я, кажется, видела парочку почти целых, – указываю вперёд и влево.
Я не графитовый,
И не победитовый,
Он отпускает мою руку и, подсвечивая себе фонариком, добирается до этих кресел. Пока он идёт, пучок света выхватывает стену конца салона в хвостовой части, перед выходом к туалетам. Надписи по обе стороны открытой двери обращают на себя внимание. С левой стороны белой краской на стене написано
