— Мы начнем с того, что каждый из нас пересмотрит все свои запасы, записи всех допросов, все имеющиеся в нашем распоряжении документы и письма врага, в которых имеются хоть какие-нибудь упоминания о лесе «Глухом». Мы соберем эти отрывочные данные и сопоставим их. Одновременно и немедленно по этому же вопросу следует запросить соединения и части. И не только запросить. И обязать впредь при допросах всех военнопленных стараться получить как можно больше данных и всякой информации, связанной с действиями противника в лесу «Глухом». Будем также думать, как забросить туда очередную разведгруппу. Жду от вас предложений, товарищи.
— Мы уже по собственной инициативе потрясли, и не раз, и собственные записи, и материалы разведотделов дивизий и разведрот полков. Можно, конечно, просмотреть и еще, но надежда на них слабая, — откровенно заявил капитан Спирин. — До недавнего времени лес был слишком далеко от фронта. Дивизионная и тем более полковая разведка попросту до него не доходили. Я думаю, нам без помощи фронта не обойтись.
— На бога надейся, Виктор Михайлович, а сам не плошай, — осадил его Супрун. — Фронт — фронтом. Мы, конечно, к ним обратимся. Но основными и главными исполнителями этой операции будем мы. Я уже думал о причинах наших неудач. Вы говорите, что уже собирали данные. А кому было известно до сей минуты, что в «Глухом» эсэсовцы? Никому? А ведь они, судя по показаниям танкиста, появились там не сегодня. И не вчера. Вот вам и ваши данные.
Около полуночи закончил обработку полученных от пленного данных старший лейтенант Сосновский. Он сообщил:
— Пленный утверждает, что в Панках нет ни одного гражданского человека. Весь обслуживающий персонал из войск. Ему это доподлинно известно, потому что он бывал в Панках неоднократно. Именно туда он возил почту.
— Значит, пробраться туда в гражданской одежде невозможно, — заметил Супрун. — Что еще?
— Станция сильно прикрыта зенитным огнем и вообще средствами противовоздушной обороны.
— Еще?
— Днем, в светлое время, станция всегда пуста. Эшелоны проходят через нее только ночами.
— Возвращались к вопросу непосредственно о лесе?
— Неоднократно, товарищ полковник.
— И что?
— Одно и то же. Дополнительно ничего сообщить не может.
— Включайтесь, Лев Моисеевич, в общую работу, — устало сказал Супрун и снова склонился над своими бумагами.
Но ему и на этот раз не дали сосредоточиться. К его столу подошла офицер отдела капитан Мороз.
— Работу с письмами закончила, — доложила она.
