«Анонимка
Директору школы Герасимову Ю.Е.
Гардеробщица школы Лидия Петровна нарушала мои права 11 марта. Я подал номерок, а она не дала мне мою одежду и не выпустила из школы. Прошу разобраться и наказать. Т. Суров»
Все последующие его жалобы, которых он написал немало, неизменно назывались анонимками, но также неизменно подписывались: Т. Суров.
Правда, мы не спасаем человечества и, быть может, во многом ошибаемся, но мы делаем то, что можем, и мы – правы.
А. Чехов. Дом с мезонином
При всей непримиримости в борьбе за свои права с учениками и учителями школы Тима Суров был добрый мальчик, он очень любил животных. Во всей школе никто так не любил животных, как он. В то время увидеть бездомных кошек в пределах квартала, в котором жил Тима, было невозможно, потому что все кошки были у него. А уж хомячков никто даже не считал. У них была дача, и когда начинался дачный сезон, он вывозил всех своих животных на дачу, и они питались тем, что давала им природа: кошки – мышами, хомячки – травой. А когда дачный сезон заканчивался, Тима снова привозил всех своих животных в тесную квартиру.
Все это происходило в те дни, когда прилавки магазинов были пусты, а продукты отпускались по талонам. В школьной столовой тоже все было на строгом учете, но заведующий столовой Алик как-то умудрялся в этой трудной ситуации сохранять достоинство.
– Алик, что сегодня на обед? – спрашивал его кто-нибудь из учителей.
– С-с-уп овощной, ш-ш-шни-шни-шницель рубленный с-с-с ка-ка-пустой… – сильно заикаясь, отвечал Алик.
Вообще-то Алик заикался едва заметно, но когда его заикание усиливалось до такой степени, что он даже краснел, то спрашивающему было понятно, что главная проблема сегодняшнего обеда – сам шницель рубленный.
– Давай шницель, – обреченно соглашался учитель, уже чувствуя подвох, – очень кушать хочется. А то ещё работать три часа.
И Алик приносил шницель рубленный размером со спичечный коробок.
Все пытались выяснить у него, почему он называл это микроскопическое изделие шницелем: ведь шницель должен быть крупнее котлеты. Но даже если бы Алик назвал свое изделие котлетой, то оно все равно было бы меньше котлеты. Как его ни уговаривали делать шницель больше размером, он делал по-своему, вызывая раздражение учителей и терпя их недовольство. Он хотел сохранить истинную суть шницеля – собственно мясо, из которого он и должен состоять. Количество мяса, выделяемого на школу, он не мог увеличить никакими силами, поэтому честно делил его на количество порций и в результате получались миниатюрные изделия с гордым названием «шницель рубленный». Дальнейшее увеличение размеров шницелей могло происходить только за счет добавления хлеба и муки,… но эти изделия Алик уже не мог назвать шницелями – не позволяла профессиональная гордость. Те же, кто уговаривал его увеличить размер шницеля, в глубине подсознания тоже понимали, за счёт чего это можно сделать, но были согласны на обман. Они заранее смирялись с минимальным внутренним содержанием шницеля ради обманчиво большой внешней формы. В этой готовности людей быть обманутыми и крылась глубинная суть событий, происходящих в стране, которая нашла свою реализацию в финансовых пирамидах, религиозных сектах, сеансах массового гипноза и других уродливых явлениях. И только Алик не позволял себе никаких иллюзий.
