Кроме, конечно, Лии.
Она продолжала.
— Мне казалось, что если я откажусь подписывать контракт с тобой, то смогу уйти.
Люсьен сделал успокаивающий вдох.
Но вздох его не успокоил ни на йоту, однако его голос звучал более спокойно, менее нетерпеливо, когда он попытался ей объяснить:
— Если бы Нестор объявил о своем намерении. А ты отказала бы, то да. Магнус. Да. Хэмиш. То же самое. Любой из них, — он сделал паузу, указывая рукой на дверь, подтверждая свои слова, прежде чем закончить. — Я? Нет.
— Почему я не могу уйти? — спросила она.
— Потому что я хочу тебя.
— Но я не хочу тебя.
— Это не имеет значения. Ты — моя.
Она моргнула, затем собралась с духом, заявив:
— Но мама сказала, что правила абсолютны для всех. Никто не может их нарушить. Никто и никогда.
— Я не никто.
Ее голова дернулась от удивления.
— Кто ты такой?
— Я — твой Хозяин.
Теперь она казалось рассердилась.
— Никто не может быть моим Хозяином.
— Я могу.
Она уставилась на него, ее гнев вытеснил страх, руки сжались в кулаки, она наклонилась к нему, прежде чем заявила:
— Ты. Не можешь.
С него хватит.
«Иди сюда, Лия».
Она мгновенно придвинулась к нему. Люсьен наблюдал, как гнев исчез с ее лица, а замешательство вернулось.
Так же как и страх. Очень много страха.
Ее страх стал издавать запах, который перемешивался с ее запахом. У него было запретное желание схватить ее в объятия, разорвать ей горло, в то же время сорвать с нее одежду и погрузить свой член в нее так глубоко, чтобы он чувствовал свои собственные толчки, когда ее кровь хлынула бы ему в рот.
— Прекрати так делать, — прошептала она, остановившись менее чем в шаге от него.
— Замолчи, — потребовал он, и она закрыла рот. — Уже лучше, — сказал он ей. Она пристально посмотрела на него, ее руки снова сжались в кулаки по бокам, но она не отодвинулась от него. Она изо всех сил старалась отодвинуться, но не могла. Он не позволял ей.
Она боролась. Ему это нравилось.
«Дай мне свою руку».
Она поднесла свою руку к его руке, наблюдая за его движением с ужасом и гневом в глазах.
Он повернулся, его пальцы сжали острый кинжал, который среди четырех вещей лежал на блестящем овальном столе рядом с ним.
Там также находился их контракт, размером с доску для плакатов, выполненный на пергаменте цвета слоновой кости, заполненный крошечными каллиграфическими словами от самого верха до самого низа. Для подписи оставался всего дюйм свободного места. В контракте было все — он объявлял ее кровь своей, дающее ему право на кормление, а взамен обещал заботиться о ней, но не в течение всего срока Соглашения, а до тех пор, пока она не испустит последний вздох на этой земле.
