Деллия слушала его и при этом ломала себе голову, недоумевая, что предпринять и не признать ли себя побеждённой, ибо Фортуна уже не раз отворачивалась от неё, как будто давая ей понять: боги покровительствуют не ей, а тем, кого она преследует своей местью.
Ликин, в котором красота Деллии вызывала одновременно и восхищение, и желание обладать ею, взял её за руку и хотел прижаться к ней губами, но женщина торопливо отстранилась от него. Сейчас её занимали иные мысли, и желания, далёкие от любовных утех, волновали её горячую кровь.
– Если суд над Марком Блоссием снова будет править какой-нибудь продажный претор вроде Гая Пизона, боюсь, закончится он тем же, чем и предыдущий, – сказала Деллия со злостью, неожиданно исказившей черты её прекрасного лица. Затем, не скрывая раздражения, она продолжила: – Ведь прежде Август предпочитал сам вершить суд, и, говорят, делал он это с большим усердием. Это и понятно, кому же ещё, как не божьему избраннику, решать участь смертных: он в одном лице император, верховный жрец и судья. К тому же Август – законодатель. Разве не он пересмотрел старые законы и ввёл новые? разве не он строжайшим образом предписал каждому римлянину безукоризненно следовать этим законам? Так неужели теперь, когда и старые, и новые законы столь дерзко нарушаются, император не станет их защищать и лично не накажет преступников?
Ликин пожал плечами.
– Да, император избран богами, но вместе с тем он такой же человек, как мы с тобой. Должен сказать, Август блестяще справлялся со всеми своими обязанностями до тех пор, пока совсем не занемог. Однако жалобщики, хотя и знали о его недомогании и желании отдохнуть, не переставали удерживать его всё новыми и новыми судебными делами. Тогда божественный сказал, что даже если всё будет против него, в Риме он больше не останется.
Фаворит Августа снова придвинулся к Деллии с намерением обнять её:
– Безусловно, ты – прекраснейшая и храбрейшая из всех женщин, которых мне приходилось встречать, – с пылкой восторженностью произнёс он; во взгляде его тёмных с хитрым прищуром глаз светилось обожание. – Кто ещё из римских матрон отважился бы на такое рискованное предприятие как преследование бежавших от правосудия преступников? Кто не только словами, но настоящим делом доказал бы свою безмерную преданность императору и – главное! – глубокое уважение к его законам? Безусловно, ты вправе возмутиться, что завершение столь блестяще начатого тобою дела затягивается на неопределённый срок... Но, моя благородная Деллия, даже ты не можешь требовать, чтобы Август изменил своё решение. Тебе придётся набраться терпения и ждать, пока император выздоровеет и вернётся в Рим, чтобы править суд, или же пока он доверит это дело справедливому и беспристрастному судье...
