– Послушай, Ликин, – с хмурым видом прервала любовника Деллия, – я обещала тебе отыскать беглецов, я сделала больше: я сама привела их в Рим. Полагаю, у меня есть право интересоваться, как будет продвигаться судебное разбирательство? Если, как ты только что сказал, император назначит судью по своему усмотрению, смогу ли я встретиться с этим человеком в приватной обстановке? Мне важно самой убедиться, будет ли он достаточно беспристрастным и насколько справедлив будет вынесенный им приговор.
Теперь уже Ликин отстранился от Деллии: он вдруг заметил морщинку у её переносицы, когда она хмурилась, и подумал, что о её красоте только слава идёт по всему Риму, а на деле не так уж она хороша. И ещё он подумал, что она слишком скупа на ласки, и что ему, пожалуй, стоило бы подыскать себе другую любовницу.
– Ты оказала Августу и всему государству огромную услугу, я этого не отрицаю, – изменившимся голосом проговорил Ликин и вздохнул, всем своим видом показывая, какую скуку наводит на него и этот разговор, и это разочаровавшее его свидание. – Я даже готов утверждать, что император по достоинству оценит твою услугу, но не требуй большего. Осквернение священного огня Весты – дело государственной важности, и частные лица будут допущены к нему только в качестве свидетелей. Я готов выполнить любую твою просьбу, моя прекрасная Деллия, но в государственном устройстве есть вещи, изменить которые даже мне не под силу.
И, подавая Деллии руку, чтобы проститься, он прибавил с учтивой и холодной вежливостью:
– Не огорчайся: когда будут нужны свидетельские показания, тебя вызовут в суд в числе первых.
Деллия, которая отлично разбиралась в мужчинах, взглянула на Ликина и вмиг поняла, что потеряла свою власть над ним. А тот, как бы подтверждая её мысли, опустился в кресло и прикрыл глаза, давая этим понять, что хочет остаться один и больше в ней не нуждается.
Не удостоив Ликина ответом, Деллия покинула его дом в страшной, но бессильной ярости. Ей казалось, что это не она использовала фаворита императора в своих целях, а он сам ловко и незаметно вовлёк её в свою игру. Он пустил её по следу беглецов как охотник ищейку, он поймал их её руками, и теперь не ей, а ему будет дарована высочайшая милость императора. Очевидно, он с самого начала продумал все ходы в этой игре, чтобы с помощью Деллии одним ударом опрокинуть своего давнего соперника Келада. Деллия, которую азарт игрока, жаждущего выигрывать, побуждал к обману и притворству, редко сталкивалась с подобным коварством в других людях. Поэтому тяжко страдало теперь и её самолюбие.
