Понемногу день за днем Вереск почти вернул себе прежнюю способность ходить с одним костылем – небыстро, расходуя много сил и без особой уверенности, но все же... А вот дурные сны никуда уже не исчезали. Точно злые собаки, которыми травят зверя, они только и ждали момента, когда силы их жертвы окажутся на исходе. Чтобы настигнуть, вцепиться в глотку и разорвать на части. Видят боги, заслоняя его от кошмаров своим телом и своим теплом, я ощущала это именно так.
Я берегла лошадей и старалась не гнать их лишний раз, но и остановок лишних мы больше не делали – время стало слишком дорого, каждый новый день отнимал все больше сил в этой неравной погоне.
Мне казалось ужасно несправедливым, что ни поганая сестрица Вереска, ни Фарр, ни даже мудрый Патрик – никто из них не догадывался прийти к мальчишке во сне, узнать, что он в беде и помочь. Помочь хоть чем-то... Сам же Вереск никогда даром сноходца не обладал, равно, как и силой целителя.
«Почему вы все бросили его?! – так и хотелось мне крикнуть в пустоту. – Почему ни одного из вас нет рядом, когда вы так нужны?!»
Но кто мог услышать мой голос, кроме степного ветра?
Пока мы огибали холм, совсем стемнело. Глаза с трудом различали дым в сером ночном небе, затянутом тучами, но зато нос уже отчетливо чуял запахи дома – еды, очага, скотины. Да и очертания трех тэнов нельзя было не заметить. Мы подъехали к ним почти вплотную, когда я различила знакомую высокую фигуру на пороге одного из шатров.
Кайза стоял, скрестив руки на груди и ждал, пока фургон остановится, а мы с Вереском ступим на землю.
– Успели, – сказал он, не утруждая себя приветствиями. – Ступайте в тэн оба. Я распрягу вашу повозку.
Я знала этого человека не слишком хорошо, но его голос показался мне в этот момент самым родным на свете. И не важно вовсе, что любезности в нем не звучало. Главное, нас не прогнали, позвали в дом. Главное, теперь Вереск рядом со взрослым опытным колдуном, который уж точно сумеет разогнать свору диких гончих псов, которые уже почти схватили моего друга за пятки.
2
В тэне было тепло и одуряюще пахло бараньей похлебкой.
Едва я подумала, что готова отдать половину сердца за одну миску этой еды, как из-за занавески к нам шагнула невысокая черноволосая женщина. На руках ее мелодично звякнули браслеты, и голос оказался под стать – напевным и глубоким.
– Проходите! – с искренней радостью сказала она. – Проходите же к огню, дети! Вы верно голодны с дороги и не откажетесь от нашей скромной пищи.
