Вереск медленно сел, потирая лицо ладонями. Обернувшись, я увидела, что взгляд его стал совершенно осмысленным. Похоже, мой рискованный метод сработал.
– Не у’уверен, что смогу идти, – в голосе мальчишки отчетливо звучал стыд, но держался он при этом достойно, как взрослый. – Бо’оюсь, мне нужно время, чтобы сно’ова на’аучиться... Прости...
– Да хватит уже извиняться! – меня жутко злила эта его манера чуть что ощущать себя так, словно все беды и правда из-за него. – Сколько можно то?!
Если уж кто и был виноват в случившемся, так это я... Из-за меня его ноги снова оказались такими же бесполезными, как были до встречи с Патриком.
– Я не’е знаю, когда снова смогу ходить...
– Когда сможешь, тогда сможешь! – отрезала я. Хотела еще что-нибудь добавить, но в этот момент заорал мой сын. Громко, требовательно, без лишних вступлений. Аж от души отлегло!
Пока я меняла ему мокрую пеленку, заново накручивала чистую, открывала пошире дверь, впуская солнечный свет, и осматривала наш фургон в поисках следов вторжения, Вереск молча смотрел в стену перед собой.
– Ну чего ты? – не выдержала я такой тишины. – Боишься, что это насовсем?
Он ничего не ответил. Только взгляд снова стал далеким, туманным.
Я вздохнула и перехватила сына левой рукой половчей, отыскала в рундуке под кроватью запрятанную на скверный день бутыль лучшего вина из южной провинции, вытащила зубами тугую пробку, плеснула рубиновой жидкости в глубокую деревянную чашку.
– На! Выпей до дна, небось полегчает, – я сунула чашку Вереску в руки и села рядом с ним на кровать и сына положила прямо ему под бок. Рад тут же разулыбался, задергал руками и ногами. Вот ведь... такая козявка, а уже узнает своих, чувства какие-то показывает. – Давай-давай, пей.
Держа чашку обеими руками, Вереск поднес ее ко рту и сделал несколько глотков.
– Я не боюсь, – сказал он и посмотрел на меня открыто, не пытаясь прятать глаза. – Не бо’оюсь остаться без ног. Боюсь остаться без тебя. Стать обузой.
Я погладила сына по голове, дала ему мизинец, чтобы зажал своим неловким маленьким кулачком. Дети в его возрасте уже должны вертеться с боку на бок и цепко держать игрушки в руках. Рад только-только научился голову приподнимать сам. Я понимала, что, может быть, со временем, он легко догонит своих сверстников... а может, и нет. Видала всякое. И людей, рожденных до срока тоже. Не все они вырастали в крепких здоровых взрослых, как Фарр... Иные оставались как Вереск, беспомощными и убогими.
