Непристойность выходки Салтыкова против «Что делать?» усугублялась тем, что, как хорошо было известно в литературных кругах того времени, личные отношения его с Чернышевским с 1861 г. отличались большой натянутостью. Повод для этого заключался, как известно, в том, что в сентябре 1861 г. Салтыков, бывший в то время вице-губернатором в Твери, получив по почте 10 экземпляров прокламации «Великорусс», представил их через губернатора в III отделение вместе с конвертами, в которых они были присланы[39]. По распространившемуся в то время слуху конверты эти послужили первой уликой против арестованного по делу «Великорусса» В.А. Обручева, руку которого III отделение узнало на этих конвертах.
«Разумеется, – рассказывает Л.Ф. Пантелеев, – как только это обстоятельство стало известным в литературных кругах, особенно в кружке „Современника“, поднялась буря негодования против М.Е. Когда последний узнал, что произошло в Петербурге, то сейчас же приехал туда, но был крайне сурово принят Н.Г. (Чернышевским) и близкими к нему»[40]. Понятно, что при таких условиях в выходке Салтыкова нельзя было не видеть продиктованного личными соображениями выпада против человека, лишенного возможности так или иначе на этот выпад ответить. Понятно и то возмущение, которое статья Салтыкова вызвала среди радикальной части общества.
Понятно также и то, что «Русское слово» не могло обойти молчанием выпад Салтыкова. Его статья вызывала сотрудников этого журнала на решительный отпор, и этот отпор был ими дан незамедлительно. В ближайшей же, февральской книжке «Русского слова» появилась статья В. Зайцева «Глуповцы, попавшие в „Современник“».
«Наконец-то, подумал я, прочитав фельетон первой книжки „Современника“, – писал Зайцев, – наконец-то и этот блудный сын возвращается под родительский кров, где, по всей вероятности, не замедлит найти упитанного тельца… Целый год милый фельетонист „Современника“ носил костюм Добролюбова, прежде чем решиться предстать перед публикой в своем собственном рубище». Не «эксадминистратору» Салтыкову изобличать молодое поколение в беспринципности. «Вы полагаете, что нигилисты вскоре преобразятся в титулярных советников и что вскоре „все там будем“. Скажите, пожалуйста, какая бесцеремонность и незастенчивость. Как же это вы не рассчитали, что найдутся люди, которые ответят вам на это, что не вам бы это говорить и не нам бы слушать… Нашли, что сказать: „все там будем“! Еще кто будет или нет, а вы ведь уже давно там!».
