. Однако, экономическая сторона вопроса мало интересовала Щапова, и он касался ее лишь бегло и попутно.
Подробное развитие взглядов «Века» на экономическую реформу мы найдем в статьях Шелгунова и отчасти других сотрудников этого журнала.
Шелгунова мало прельщает экономический порядок, господствующий на Западе. Как в Европе феодальной, так и в Европе современной – «коммерческой и мануфактурной», – вся экономическая деятельность основана на насилии одних над другими. С падением феодализма положение эксплоатируемых не сделалось легче: «Прежде слабый терпел от физической силы, теперь он стал терпеть от силы денежной». Право свободного выбора работы существует для рабочего только в теории, а не на практике. И прежде он работал не на себя, и теперь он работает на другого. Вся разница в том, что прежде у рабочего был хозяином феодальный владелец, а потом явился фабрикант и земельный собственник[31].
Англия, страна с наибольшим развитием промышленности, является страной, где теневые стороны западной цивилизации проявляются с наибольшей ясностью. «Может быть, ни в одной стране в мире, – говорит Шелгунов, – нет таких крайностей во всем, какие представляет Англия. Рядом с самым громадным богатством в ней живет бедность, умирающая с голоду; рядом с образованием стоит невежество, доходящее до идиотизма; рядом с политической свободой одних – непризнание политических прав других, т.е. тех, у кого нет денег. Все это не такого рода данные, чтобы можно было новую формирующуюся граждански страну строить по английскому фасону»[32].
Как и в прокламации «К молодому поколению», Шелгунов в своих статьях, помещенных в «Веке», осуждает западную цивилизацию и высказывает уверенность в том, что Россия имеет возможность итти другим путем. Где же, по его мнению, гарантия этой возможности? Он ищет ее в доселе неиспользованном в полной мере земельном просторе, которым обладает Россия.
«В этом просторе, – говорит он, – вся наша сила, вся наша возможность устроиться так, чтобы отклонить от себя то зло, от которого уже натерпелась Европа». Эго зло заключается в существовании фабричного и земледельческого пролетариата, т.е. рабочих, не обладающих никакой собственностью и в силу этого вынужденных работать по найму. Положение этих рабочих в высшей степени тяжело. «Европа ищет выхода из этого положения; она уже поняла, что самое лучшее положение того земледельца, который в то же время и собственник обрабатываемой им земли. Но дело не в том, чтобы понять этот слишком нехитрый вопрос, а в том, чтобы уладить у себя дело таким образом. И англичанам, и французам, и немцам это трудно. А нам легко. И вся причина легкости его для нас заключается в том, что у нас земли много и что мы именно находимся в том моменте вопроса, когда и разрешить его нетрудно. Как же мы разрешим его? Мы можем разрешить или так, что устраним от себя надолго всякую даже тень боязни за земледельческий пролетариат, или так, что положим начало этому пролетариату. Что лучше – иметь пролетариев или землевладельцев-собственников? Пролетариата мы не хотим; нет в России ни одного человека, который решился бы высказать такую ужасную мысль. Значит, нам нужны земледельцы-собственники. Так? А в таком случае, в чем же помеха общему желанию? И существует ли помеха? Если существует, то очевидно, что всякий, в ком есть смысл и совесть, в делах, касающихся этого вопроса, легко догадается, как действовать ему, чтобы спасти Россию от земледельческого пролетариата».
