А чудикам— хоть что!
Родион Гаврилович, бухгалтер, приостановившись и поправляя сползающий из-под руки сверток с бельишком, смешно встопорщил брови и пригрозил:
— Ох, Анатолий Васильевич, смотрите, бюллетень оплачивать не стану.
— Ого-го! А кто его здесь, бюллетень-то, выдаст? Медведь, что ли? — откликнулся Антоха, блаженно растирая снег на пузе...
Вернувшись в палатку, Лешка кроме Славы застал там Надю Голышеву. Подвернув рукава старенького, уже поношенного свитера, она тоненькой кисточкой выписывала буковки недоконченного Лешкой текста. И без того чуть выпяченная нижняя губа ее выпятилась еще сильнее, а высунутый кончик языка, казалось, повторял движения кисточки. Надя подняла голову к Лешке, улыбнулась, но тут же глаза ее сделались испуганными:
— Ругать меня будешь?
Буковки у нее получались не ах какие. Однако Лешка великодушно похвалил. И Слава тотчас поддержал:!
— Во! Я же говорил: талантов в ней — неисчислимо.
— Хватит уж,— смутилась Надя, осторожно отодвинула кисточку и, сложив руки ладошкой в ладошку, прижала их к груди.
Такой, без неуклюжего на ней полушубка, Лешка видел Надю впервые. Она показалась ему слабенькой и домашней, близкой даже.
Очень хотелось обнять ее узенькие плечи. Лешка отвел глаза.
— Ну,— спросил у него Слава,— отмыл пещерную грязь, питекантроп?
— Начисто! — обрадовался Лешка перемене темы.
— Пойду и я, пока не все тепло из баньки выпустили.
Надя, все еще не отводя рук от груди, посмотрела на Лешку и вдруг засуетилась, неловко потянулась к полушубку, влезла в него:
—Засиделась я тут у вас. А что там у Дим Димыча? Надо новую смену посылать. Пока! — и выскочила из палатки.
— Ничего девочка, да?— прищурился вслед Слава.
— Давай двигай в баньку, а то и верно тепло уйдет.
...Собрание начали уже почти вечером. Ждали «представителя» — обещали, что будет или секретарь комсомольского райкома или кто-нибудь из окружкома комсомола. Никто не приехал, не прилетел. На вертолетной площадке разожгли большой костер, потом притащили стол — для президиума. Какое же собрание без этого? Нельзя... Собирались весело, день был все же необычный, костер — тоже. Тянуло на песни. Однако, когда Маныгин гаркнул, что пора начинать, стихли разом. Президиум выбрали быстро — Маныгина, Карданова, Голышеву, Новикова и... споткнулись на Аннушке: забыли фамилию. Выяснили, что Малых, и выбрали тоже.
Докладывал Маныгин. Читать Устав он не стал — уже было. Сказал только о главном. О том, что коллектив управления объявляет себя особым отрядом комсомола на Всесоюзной ударной и обязуется продолжать комсомольские традиции. Сказал о поведении : должно быть примерным во всем, о коллективном органе — штабе, о демократии: всем надо чувствовать себя хозяевами. И соответственно работать.
