— Вокруг тайга да болото,— заканчивал он.— Грянут еще и морозы, и жара, страшный грянет враг — комарье да гнус. Много еще будет горького и трудного, ребята. Но я верю: никто из вас, ударных бойцов сибирской стройки, не отступит! А кто не верит — подпись свою под нашим Уставом не ставь. С первым же вертолетом — на материк!..
Потом говорил Виктор Карданов. Все-таки, видать, недаром был он комиссар: умел запалить душу. И говорил-то, вроде бы просто, и голоса, как всегда, не повышал, а Лешка снова, как днем, переживал свое, и вспоминал об отце и брате, и думал о тех парнях, которые в далекие первые пятилетки поднимали заводы и города в безлюдной степи, в уральской и дальневосточной тайге, мерзли и жарились, кормили вшей и комаров, а одеты были похуже, и грамотой были беднее, и техники почти не имели, а все равно дело, нужное стране, сделали.
И еще Карданов поразил Лешку одной мыслью.
— Вы учтите, ребята,— сказал комиссар,— учтите : освоение Сибири — это продолжение, это еще один шаг нашей Великой Октябрьской революции. Оно даст стране такие богатства, что капиталистический мир ахнет и заговорит с нами по-другому. Заговорит почтительно и просительно. И этого добьемся мы, ребята!
Уже совсем свечерело, урман хмуро обступил костер, отсветы пламени освещали лишь лица сгрудившихся людей, а дальше, за ними, сгущалась глухая темень. Подмораживало, и крепенько.
Аплодисментов Карданову не было. Как и Маныгину. И правильно, подумал Лешка. Собрались обсудить свою будущую жизнь — к чему они, аплодисменты?
Маныгин спросил:
— Еще кто выступит, или вопросы будут, предложения?
Произошла заминка, какая часто бывает в таких случаях, но тут Слава Новиков, слегка подвинув плечом стоящего рядом Аннушку, сдернул шапку:
— Разрешите, я скажу... Товарищи! Сегодня для нас с вами, можно сказать, исторический день. Мы принимаем свой Устав. Этот Устав для нас, молодых строителей коммунизма, является кодексом, по которому отныне нам предстоит жить. Мы пришли сюда, в морозную тайгу, чтобы, как сказал комиссар, повторить подвиг отцов. За нами, товарищи, вся страна, мы на переднем крае, и мы пойдем вперед и победим тайгу. Я от всего сердца голосую за наш Устав и призываю к этому всех!
Слава вздернул руку вверх, как трибун, потом опустил ее и натянул шапку.
Маныгин с Кардановым переглянулись.
— Бис! — выкрикнул чей-то бас, а сбоку фальцетом подхихикнули: — Браво!
— Ну-с,— сказал Маныгин,— еще кто?
