А его отец? Или мать, возможно, до того, как она скончалась?
Сердце Маркуса сильно забилось, и он ощутил, как маленькая ладошка Онории становится влажной. Наверное, он вспотел, или она, хотя он был почти убеждён, что это он.
Маркус посмотрел на неё. Девочка ответила сияющей улыбкой.
Он выпустил её ладонь.
– Э-э, нам пора идти, – неловко выговорил он, – пока ещё светло.
Оба Смайт-Смита уставились на него с любопытством.
– Сейчас едва полдень, – сказал Дэниел. – Как долго ты собираешься удить рыбу?
– Не знаю, – защищался Маркус. – Это может занять какое-то время.
Дэниел покачал головой:
– Озеро недавно зарыблено. Можно зачерпнуть воду ботинком и вытащить рыбу.
Онория задохнулась от восторга.
Дэниел немедленно повернулся к ней:
– Даже думать не смей!
– Но…
– Если мои ботинки окажутся где-то возле воды, то клянусь – я тебя утоплю и четвертую.
Девочка надулась и опустила взгляд, бормоча:
– Я думала о своих ботинках.
Маркус почувствовал, как смех рвётся у него с уст. Онория тотчас же обернулась, взирая на него с укоризной как на предателя.
– Тогда это была бы совсем-совсем маленькая рыбка, – поспешно сказал он.
Но это не умилостивило её.
– Их нельзя есть, пока они такие маленькие, – он сделал вторую попытку. – Там одни косточки.
– Пошли, – проворчал Дэниел. И они пошли через лес, маленькие ножки Онории двигались с удвоенной скоростью только, чтобы не отставать.
– Я вообще-то не особенно люблю рыбачить, – заговорила она, поддерживая начатую беседу. – Рыба плохо пахнет. И она невкусная…
И затем, на обратном пути…
– … я думаю, та розовая рыбка была достаточно большой, чтобы её можно было есть. Если любишь рыбу. Я вот не люблю. Но если действительно
любишьесть рыбу…
– Никогда больше не зови её гулять с нами, – сказал Дэниел Маркусу.
– … А я не люблю. Но думаю, что маме рыба нравится. И я уверена, ей бы розовая рыба очень понравилась…
– Не буду, – заверил друга Маркус. Верхом грубости казалось осуждать маленькую девочку, но она была невыносима.
– … хотя Шарлотте не понравилась бы. Шарлотта ненавидит розовый цвет. Она его не носит. Она говорит, что выглядит в нём сухопарой. Не знаю, что такое «сухопарый», но это слово звучит неприятно. Я сама предпочитаю лавандовый.
Мальчики дружно вздохнули и могли бы продолжать идти, если бы Онория не забежала вперёд перед ними со своей ухмылкой.
– Он подходит по цвету к моим глазам, – сказала она.
– Рыба? – изумился Маркус, заглядывая в своё ведро. Там плескались три форели приличных размеров. Их могло бы быть больше, однако Онория случайно опрокинула ведёрко, и первая добыча Маркуса благополучно возвратилась в озеро.
