Маркус прислонился к ближайшему дереву, продолжая наблюдать за уставшей и несчастной Онорией, сидящей на земле.
– Значит, деревенский приём не вполне удался?
Она вопросительно взглянула на него.
– Ты так выразительно описывала его в письме.
– Ну, я знала, что тебе там не понравится.
– Он мог бы стать для меня развлечением, – произнёс граф, хотя им обоим было известно, что это неправда.
Онория снова посмотрела на него тем самым взглядом:
– Четыре незамужние леди, четыре студента, мистер и миссис Ройл, и ты.
Она подождала, пока до него дойдёт, и добавила:
– И ещё, возможно, собака.
Он сухо улыбнулся:
– Я люблю собак.
Онория вознаградила его смешком. Она подобрала прутик, лежавший возле её ноги, и начала чертить круги в пыли. Девушка выглядела совершенно несчастной, пряди волос выбились из шиньона. В глазах её застыли усталость и … что-то ещё. Что ему совершенно не нравилось.
Онория выглядела так, словно она сдалась.
Что абсолютно неправильно. Онория Смайт-Смит никогда не должна выглядеть подобным образом.
– Онория, – начал он.
Но девушка резко подняла голову, едва раздался его голос:
– Мне двадцать один год, Маркус…
Он замолчал, пытаясь сосчитать в уме:
– Но это невозможно.
Онория упрямо сжала губы:
– Уверяю тебя, так и есть. В прошлом году некоторые джентльмены, казалось, проявляли ко мне интерес, но ничего не вышло.
Она пожала плечами:
– Не знаю, отчего.
Маркус закашлялся и обнаружил, что ему совершенно необходимо поправить галстук.
– Полагаю, всё к лучшему, – продолжала Онория. – Ни один из них не вызывал во мне восторга. А один… Я однажды видела, как он пнул собаку.
Она нахмурилась:
– Поэтому я не могла рассматривать возможность… ну, ты понимаешь.
Маркус кивнул.
Она выпрямилась, улыбнулась решительно и весело. Даже слишком весело:
– Но в этом году я приложу все усилия.
– Я в этом не сомневаюсь.
Она с подозрением посмотрела на него.
– Что я не так сказал? – спохватился Маркус.
– Ничего. Но не нужно смотреть так свысока.
О чём, чёрт побери, она говорит?
– Я не смотрю свысока.
– О, Маркус, не надо. Ты вечно такой.
– Объяснись, – резко сказал он.
Онория смотрела на него так, словно не могла поверить в то, что он не понимает:
– Ты же знаешь.
– Нет, не знаю.
Онория фыркнула, поднимаясь на ноги:
– Ты всегда смотришь на людей вот так.
И она скорчила совершенно неописуемую гримасу.
– Если я всегда выгляжу
так, – сухо произнёс Маркус, – и
именно так, чтобы быть точным, то разрешаю тебе пристрелить меня.
