Золотое свечение ворвалось в реальность, и последние потоки волшебства ударились об родившееся Алхимическое Чудо.
Фуст потер слезящиеся глаза и увидел перед собой творение всей свой жизни. Философский Камень источал божественное сияние, которое превращало глаза алхимика в две золотые монеты.
Завороженный старик, словно дремля наяву, полез в карман и вытащил из него маленький камушек. А потом Фуст аккуратно поднес породу к своему творению и…
Избыточные потоки магии явили себя.
По улицам города, словно спешащий курьер, пронесся грохот, отразившись эхом от времени, матери и в принципе ткани реальности. Над одним из зданий в Переулке Душегубов что-то сверкнуло, притом настолько ярко, что можно было ослепнуть.
Все клиенты «Штучек-Дрючек» бросили свои дела и ринулись к окну, но успели уловить лишь бледнеющей остаток света.
Платз и компания, не дойдя несколько шагов до магазина, замерли и обернулись.
— Что. Это. Такое. БЫЛО? — каждое слово Штульц произнес с восходящей интонацией.
— Без понятия, — только и ответил Платз, — но надо посмотреть…
Он бодро зашагал в сторону беспокойства, а Штульц с Розой, немного затормозив, кинулись за ним. Толпа вылетела из дверей магазина Моники Лиззы вместе с самой хозяйкой и направилась в том же направлении.
Люди стекались к Переулку Душегубов, а будущий «как бы мэр» старался огибать всех. В этой толпе он был осьминогом в стеклянных трубках — гибким и практически бесформенным.
Фуст подносил другие породы к Философскому Камню, и те чудесным образом превращались в золото, самое настоящее. Это значило лишь одно — богатство, богатство, и еще раз богатство. Бассейны из золота, а может даже и статуи Фуста!
Алхимик не заметил, как стал кричать слово «золото!», вкладывая в это все оставшиеся силы.
Излишняя магия развеялась сама собой, правда где-то в углах еще мерцали аномалии. Фуст, не обращая внимания на них, схватил золотой Философский Камень и ринулся на улицу.
Люди практически оккупировали дверь, ведущую в дом, где жил Алхимик. Они вслушивались в крики, шептались друг с другом, пытаясь хоть на секунду понять, что же все-таки творится. Фонари перед входом не просто светились, а мерцали как бешеные, хотя никто их и не включал — это было последствием избыточной магии, которая решила потратить саму себя.
Толпа образовала кривой полукруг, Платз стоял практически в первом ряду. За ним ютились Дона Роза и Штульц и всячески пытались посмотреть за головы впереди стоящих, вставая на носочки. Блондин же был неподвижен.
