Королева сдержанно улыбнулась.
— Продолжаем, — сказала она.
«Как же так-то… Только бы отыграться, — мысленно взмолился Федор, — вовек больше карты в руки не возьму».
Началась новая игра.
Воронов услышал легкий вздох, и вдруг понял — Желя. Это она его пытается сбить. Ее же договор не касается! Он бросил на бледную девицу быстрый взгляд, и та, будто испугавшись, опустила глаза.
— Перестань, дочь, — тихо приказала Морена, проследившая эту сцену.
Послушалась. Отпустило. И Федор целиком сосредоточился на игре.
Он выиграл на этот раз, хотя победа далась ему нелегко.
Третья партия оказалась самой сложной, королеву давно уже охватил азарт, но теперь, когда ему ничто не мешало, Воронов наконец и сам вошел во вкус игры. Оба делали ходы осторожно, что-то мысленно просчитывая и прикидывая, горя желанием перемудрить противника.
— Моя взяла, — наконец произнес Федор и глубоко, с облегчением вздохнул.
— Да как же так-то? — Морена не рассердилась, удивилась только. — Без колдовства ведь играли. Жульничал?
— Нет, королева.
— Я смотрела, — подтвердила Желя. — Не жульничал он.
— В чем же секрет?
— Я многие игры до тонкостей изучил, эту тоже. Запоминаю, какие карты вышли, свои ходы просчитываю, твои — предугадываю… Не обессудь. Играл я честно.
— Ну что сказать… Развлек ты меня, молодец, спасибо! Мне нравятся такие вот рисковые. Жаль, нельзя тебя насовсем у нас оставить, но мне ни к чему с Воронами ссориться. Так чего ты хочешь?
— Отдай мне то, что у тебя в правом рукаве, государыня.
Заледенели глаза Морены, и от нее повеяло жутким холодом.
— Сговорились, — отчеканила хозяйка Подземья. — Спелись ворон с соловьем. И когда только успели…
Федор молчал. А что ему было ответить, когда он сам ничего не понимал?
— Так и знала я, что будет подвох, будет… Но так оно всегда и бывает, — Морена вдруг успокоилась.
— Так отдашь?
Молча взмахнула королева правым рукавом — и вылетел из него соловей. Облетев Федора кругом, превратился в юную девушку, невысокую и тонкую, в простеньком сером платьишке, но нежный румянец на круглом лице, золотистые косы до пят и венок из белых цветов делали ее ярче и красивее одетой в сверканье и холод Морены. Федору девица-соловей чем-то напомнила Лизу, и сердце сжалось — скорей бы к ней! Недолго он тут пробыл, а словно год уже жену не видел.
— Спасибо, Ворон, — произнесла девица все тем же нежным цветочным голоском, но появились в нем и другие нотки — задорные, звенящие. — Знала же я, что птицы всегда друг друга поймут. Я Забава из Сердца Запределья, меня еще Соловушкой кличут. Морена — моя старшая сестра, но мы с ней люто поссорились.
