Девушка и Ворон - Марина Кравцова

В эти ночи, говорят, волшебство от людей прячется, а выходит на землю злое колдовство, не стыдясь, открывает свой мерзкий лик. Ясные звезды прячутся за хмурыми тучами. Гасят огонь жар-птицы, Царевна-Лебедь исчезает в небесах, а сестрица-Криница уходит глубоко под воду — не хотят, чтобы люди думали, будто и они к злу причастны. Отчего так повелось? Сейчас никто и не скажет. Но сколько бы ни прошло времени, а охотников до темных тайн не перевелось. Сколько человеку ни дано, а он все большего хочет…

Апрельский вечер. Холодный — стужа за окнами.

А в доме тепло, даже душно. Полумрак, сияние свечей. Яркие мундиры. Модные фраки и сюртуки. Табачный дым. Общество исключительно мужское, а потому то и дело раздается сочный звук откупориваемой бутылки, звон бокалов с шампанским, взрывы смеха. Зеленое сукно — за карточным столом идет крупная игра.

— Воронов! — возмущенно крикнул юный Миша Сокольский, краснощекий и кудрявый как девица. — Вы передернули, я видел!

Вокруг взволнованно зашумели, кто-то шепнул со злорадным смешком: «Налетел соколенок на ворона — вот только клювик обломает…»

Красавец лет двадцати пяти, одетый франтом — черный фрак безупречного кроя, в темном атласе небрежно повязанного галстука поблескивает бриллиантовая булавка, и бровью не повел в ответ на выпад Сокольского. Он сказал спокойно:

— Мой юный друг. Передерни я — и уж кто-то, а вы бы точно не заметили.

Смешки усилились, а Миша покраснел еще сильнее.

— Все знают, что вы…

Тут уж темные глаза Воронова мрачно сверкнули.

— Договаривайте…

Кто-то положил руку Мише на плечо, но, все сильнее распаляясь, он ее стряхнул.

— Вы, сударь, шулер!

— Ах вот как. Так зачем же вы сели со мной играть?

— Что творит… — заговорили вокруг. Один из офицеров шепнул Сокольскому:

— Ты перебрал, дружище. Это ж Черный Ворон… смерти ищешь — так лучше пойди да застрелись. Скажи ты ему, Измайлов!

Измайлов — белокурый, приятный на лицо человек средних лет, один из самых трезвых в этой компании, не считая Воронова, только хмурился и ничего не говорил. Мишу он знал давно и понимал, что тут уже ничего не поделаешь.

— Я жду извинений, — холодно заявил Воронов.

Мишенька, и впрямь захмелевший, никого и ничего не слушал.

— Я не намерен извиняться перед вами!

У Измайлова вместе с тревогой на лице появилось выражение почти что брезгливости. Ему казалось, что все собравшиеся здесь прожигатели жизни до смерти боятся Федора Воронова по прозванию Черный Ворон, уже давно изгнанного из приличного общества обеих столиц. Сам он не понимал, как вообще его, Алексея Никитича Измайлова, уважаемого вдовца и примерного отца девицы на выданье, занесло сюда, на холостяцкую пирушку. Хотя, чего там, за компанию все с тем же Мишенькой, который, недавно приехав в Москву, остановился погостить в его доме…