— А это что такое?
— Взбитые сливки с сахаром, полуденной земляникой и ванилью. Попробуй, это очень вкусно. Сирин, когда жила у нас с Лягушонком, всегда просила добавки.
Кецалькоатль сразу же отставил кувшинчик. Напоминание о смертной дочери брата испортило ему настроение.
— Так что привело тебя ко мне?
Чантико взяла в руки чашечку с кофе и подвинула к себе кувшинчик со сливками, которые он отверг.
— Мне показалось, ты сам пригласил меня, — сказала она, после того как слизнула с ложки нежную розовую массу.
— Ты ошиблась. Это был жест уважения к той, что воспитала меня, — солгал Кецалькоатль и Чантико, которая знала его как облупленного, внутренне усмехнулась.
— Тогда скажи, где сейчас Шолотль, и я уйду.
— Мне нечего тебе сказать.
— Ответь, ты причастен к исчезновению брата? — не отступала Чантико, и Кецалькоатль смерил её испытующим взглядом.
— Как ты отнесёшься к тому, если я скажу «да»? — решил он прощупать почву.
— Ты знаешь, вы оба дороги мне. Будет лучше, если так оно и останется, — Чантико поставила чашку на стол и вздохнула. — Пойми меня правильно. Я тебе не враг и никогда им не буду, но ты уже не ребёнок. Если ты снова предал Шолотля, на этот раз я тебя не прощу.
— Что бы ты себе ни думала, я не имею отношения к его исчезновению. Во всяком случае, прямого, — сказал Кецалькоатль, задетый тем, что Чантико готова от него отказаться, и, уловив её недоверие, раздражённо добавил: — Шолотль понимал, что без защиты и такоты ему не выстоять против греческих титанов, к тому же он не доверял Гуань Джуну и хотел подстраховаться на случай поражения.
Кецалькоатль едко усмехнулся.
— Чтобы сохранить свои позиции на Небесах, он обратился ко мне за помощью. Думаю, посчитал, что я не устою, если мне снова выпадет шанс занять его место. Впрочем, так оно и вышло. Как положено матёрому предателю, я не устоял и пошёл ему навстречу.
— Что ты пообещал Зевсу? — спросила Чантико.
— Ты видела, я придержал Огненную стражу. Это была идея Шолотля. Он знал, что Олимп обрушится на нас всей своей мощью и хотел сберечь шолоицкуинтли и их славу непобедимых. На самом деле их уже не тысяча, почти четверть погибла.
Несмотря на показное спокойствие Кецалькоатля, Чантико, как встарь, почуяла его внутреннее смятение. «Вот поросёнок! Опять что-то натворил и теперь будет мучиться, но из упрямства не признается даже себе, что совершил ошибку», — огорчилась она.
— Скажи, чего на самом деле хотел Зевс! — потребовала она.
