— Я такого делать точно не буду. Вы можете обратиться в другую клинику, но не уверена, что получите положительный ответ, — грубо бросила мне женщина. — Я бы на вашем месте подумала, нужно ли вам это вообще. Молодая, красивая, здоровая. Пробуй — не хочу. Не получится — тогда приходите. Или хотя бы после того, как… кхм… — женщина замолчала, видимо, поняв, что все же перегнула палку. — После того как вступите с кем-нибудь в половые отношения.
— Не вам решать, что мне делать, как и когда, — не сдержалась я, — ваше дело выполнять работу за деньги. Вы врач-репродуктолог, вот и помогайте людям размножаться, а не лезьте в их мозги и советы раздавайте. Всего вам хорошего.
Я схватила со стола телефон и ключ-карту, которые я побоялась оставлять в кармане куртки, когда сдавала ту в гардероб, и направилась к двери. Врач от моего напора опешила, а я поняла, что больше к ней не вернусь. Пусть даже она будет единственным человеком, который не сдал бы нас моему отцу. Я к ней не вернусь.
Ласка
Я выбежала из кабинета, чуть ли не захлебываясь слезами, которые до последнего пыталась сдерживать, пока была на приеме у врача.
— Тише, тише, — почувствовала теплые руки Мирослава, — Ласка, все хорошо, — прошептал он, уткнувшись в мои волосы, — пойдем отсюда.
— Что ты? Как ты? — пыталась задать конкретный вопрос, как он здесь оказался, но губы не слушались, а слова не желали складываться в предложения.
— Все хорошо, — хрипло прошептал Соколовский, прижимая меня к себе еще теснее, — пошли отсюда.
Я дрожала, как настоящий испуганный заяц, и даже не пыталась вырваться.
С Миром было тепло. С ним было хорошо.
Лишь когда мы вышли на улицу, я поняла, что он накинул мне на плечи свое пальто, а мою куртку сжимал в руках. Я даже не стала спрашивать, когда и как он забрал ее из гардероба без номерка. Мне было все равно.
Мужчина открыл заднюю дверь своей машины, бережно усадил меня, захлопнул дверь и, оббежав машину, залез с другой стороны. Притянул меня к себе, укладывая мою голову на свою грудь, и начал гладить по волосам.
— Мир, — позвала его, пытаясь понять, что происходит. Почему он здесь и почему так себя вел?
— Все хорошо, Слава, — спокойно произнес Соколов и поцеловал меня в висок.
Услышав знакомое обращение — так, кроме Яра, ко мне никто не обращался, — я тут же вывернулась из рук Мирослава и заглянула ему в глаза. Они были какими-то сумасшедшими. Бездонно-темными и в то же время горящими каким-то ненормальным безумством, да и вообще весь вид Соколовского был далек от нормального. Мужчина был потрепанным и взъерошенным, словно его хорошенько кто-то помял, как пуховую подушку. Складывалось впечатление, что, хорошо приглядевшись, я все же найду в непослушных темных волосах торчащие перышки. Как у той самой подушки.
