Ни одна картина в Третьяковке не выглядит лучше, чем это.
Коленно-локтевая поза, оттопыренная задница, тонкая талия, и алое пятно, растекавшееся по белой плоти.
Только одно то, как рука жалит жопу давало в мозг новый приступ дури. Новую порцию морфина.
И там между булочками, что так упруго-охуенно дрожат после очередного хлесткого удара, розовая мягкая взбухшая плоть и дырка, которая так туго обхватила два пальца.
Туда, глубоко и обратно. Туда, провернуть, и вытащить. Туда резко, и ощущать как тесно внутри, представлять на месте пальцев свой каменный член, что уже неприятно упирался в боксеры.
Вытаскиваю пальцы, смотрю, как белая густая смазка уже забилась под ногти, не удерживаюсь, пробую на вкус. Лимон с сахаром, не меньше.
Новый удар по заднице. Вскрик. А пальцы все еще во рту.
Олеся мычит и зажимает тонкими пальцами углы комоды, голова лежит на щеке, по ней слеза. Ей больно, но судя по обильной смазке, это не единственное чувство, что ее терзает.
Хочу ее трахнуть, вытрахать как классную шлюху, чтобы кричала, чтобы сиськи тряслись, а ноги сжимали бедра. Но сегодня она не заслужила.
Она должна научиться подчиняться, выполнять любое мое требование беспрекословно, с радостью.
И сейчас я буду ее учить.
Оставляю ее такой: униженной, с распластанными сиськами по глянцевой поверхности комода, со слезами на глазах, кляпом во рту и иду в сторону кухни.
Постоянно оглядываюсь. Эта картина бы порадовала любителей НЮ.
Охуенный вид и фигура охуенная, такая как надо. Ни выпирающих костей, ни ручек спичек.
Женственная нормальная. Такая, что в этой позе открывается наилучшие ее достоинства.
Наливаю в блюдце молока и ставлю на пол. Вижу, что внимательно смотрит за моими действиями, взглядом ищет кошку. Еще не понимает.
Наивная.
Хочу видеть ее глаза, когда буду трахать сиськи.
— Встань! — резкий, как удар плетью приказ и она звучно отрывает от комода сиськи, поворачивается и я вижу порозовевшее пятно и торчащие соски. Смотрят на меня, просятся в рот.
— На колени.
Вздрагивает, выпрямляет спину. Так приятно знать, что она сама хочет всего, что я приказываю. Течет. Во рту кляп, и она не посмеет его вытащить. Дрожит пока опускается на колени и смотрит, смотрит.
То на меня, то вниз, где член уже почти разорвал ткань брюк.
Вытаскиваю. Пусть любуется.
