— Здоровьем и жизнью своего сына.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанное, а потом я шагнула вперед и со всей силы зарядила кулаком ему в плечо.
— Ты совсем с ума сошел? Ты держишь меня за идиотку? Говори, где мы находимся. Я вызываю такси и уезжаю.
— Надя, — Альгидрас сжал мои плечи, — это было твое условие. Ножа у меня нет. К Альтару ты без клятвы идти не хочешь. Жизнь и здоровье моего сына — самое дорогое, что у меня есть.
Судя по всему, он не шутил, но именно то, что он верил в это, заставляло мое сердце колотиться с бешеной скоростью. Будто Димка попал на крючок в любом случае. И в этом была доля моей вины.
— Послушай меня, — я накрыла ладонями его руки, все еще лежавшие на моих плечах, и, изо всех сил сжав их, произнесла: — Если с моим сыном что-то случится… хоть что-нибудь, я тебя убью. Пока не знаю, как, но убью.
Он смотрел мне в глаза с расстояния выдоха, и в этом не было ничего романтичного.
— Я понял, — наконец произнес он. — Ничего не случится. Даю слово.
Я сбросила его руки со своих плеч и, подойдя к Димке, взяла его за руку.
— А он боком смотрит, — сообщил мой наблюдательный ребенок, указывая на петуха. — А еще у него перья в хвосте зеленые. Давай себе такого купим?
— Дима, где мы будем его держать? — страдальчески спросила я, потому что подобные песни он затягивал раз в пару недель.
— На балконе. Мы ему построим домик и будем сыпать зернышки.
— Ему нужно много места, чтобы гулять, — подал голос Альгидрас и неожиданно взял Димку за свободную руку. И, что было еще более неожиданно, Димка ему это позволил.
— А мы будем его выпускать с балкона, а потом он будет прилетать.
— А как он отличит твой балкон от соседнего? — спросил Альгидрас.
— Я нарисую его портрет и повешу снаружи.
Альгидрас посмотрел на меня, но я сделала вид, что не заметила его взгляда. Пусть сам выкручивается.
— Ему будет грустно, пока ты в саду, — сделал попытку Альгидрас, и я едва не застонала, потому что знала, что за этим последует.
— А мы ему курицу купим. Белую. И у них будут белые цыплята с зелеными хвостами.
Альгидрас открыл было рот, но потом, признав поражение, промолчал.
— Да же, мам? — поняв, что возражений не последовало, обрадовался Димка.
— Нет, потому что у нас нет столько денег, — серьезно произнесла я, и Димка, погрустнев, замолчал. Этот аргумент всегда действовал.
Альгидрас покосился на меня, но, к счастью, ничего не сказал.
Дом, к которому мы подошли, был окружен невысоким деревянным забором, выкрашенным в зеленый цвет. На калитке висел почтовый ящик с номером сто двадцать два, а рядом с ним — электрический звонок.
