Стали пить чай. Ксения Афанасьевна, коротко рассказав про сестер и братьев, стала расспрашивать Степана.
— Учусь ничего. Много читаю.
— Не хвались! — остановил Павел. — Давно на тебя хотел матери пожаловаться. Еле-еле вытянул на зачетах… Ходит по библиотекам да разным кружкам, а учится — абы как.
— Я не собираюсь быть ни учителем, ни агрономом, — отбивался Степан, — а по ремеслу у меня одни пятерки.
— Рукомеслу ты и дома мог обучиться, — строго сказал Иван как старший, — тут грамота не требуется. Побыл бы у дяди Васи в артели еще года два-три — и стал бы мастер первой руки.
— Нет, врешь, Иван. Рабочему тоже без науки нельзя. Теперь другие времена. Теперь машины пошли в ход. Все по чертежам, по расчетам делают.
— Тогда учись, а не лоботрясничай.
Степан обрадовался такому повороту разговора.
— Тяжело мне поначалу-то было. Перезабыл все. Ведь три года прошло. А теперь у меня товарищ хороший. В реальном учился, вот я и думаю с ним на каникулах позаниматься.
— Как же, Степушка, а домой разве не поедешь? — спросила мать.
— Хотел бы на несколько дней.
— Некогда тебя взад-вперед возить, — сердито сказал Иван, — да и лошадь у нас чужая. Коли надо заниматься — оставайся здесь.
— Да как же это, Ваня! Может, он с кем ни то доедет обратно?
Иван посмотрел на мать, почесал переносицу, покосился на Павла.
— Что, Пашка, можно его взять?
— Пусть остается и занимается. Лучше летом приедет на недельку. Можно будет отпроситься.
Степан обрадовался, но не выдал своих чувств. Напротив, слегка насупился, словно оставление в Вятке было для него наказанием. Лишь потом, когда разговор перешел на домашние дела, он незаметно достал из большого кармана цветастый полушалок, развернул перед матерью.
— Ой, Степушка, неужели это мне? — всплеснула руками Ксения Афанасьевна.
— Тебе, матушка!
— Да разве я молодица? Куда мне этакие наряды? Может, девкам отдать?
— Нет, матушка, им я бусы купил, — Степан выложил бусы.
Мать взяла, положила на ладонь.
— Загляденье! Девки с ума сойдут. Да где же ты столько денег-то взял?
— Собирал понемножку, откладывал. Мать опять взглянула на полушалок.
— Ох, Степушка, ох, спасибо тебе! Да куда мне в нем… Может, на пасху, когда в церковь пойду, надену.
Подарки смягчили обострившийся было разговор. Чаепитие пошло веселей. Спать легли поздно. А утром чуть свет Степан проводил мать и братьев в родную деревню.
7
В следующую среду Степан пришел к Трощанскому пораньше, но комната оказалась уже переполненной молодежью. Кто-то принес из кухни еще одну доску, ее положили на табуретки и так усадили запоздавших.
