В следующие полтора часа ледяная хижина стала чем–то вроде медицинской клиники. Дорман никогда раньше не выступал в роли врача, и он чувствовал себя немного неловко, проводя проверки, для которых ему пришлось попросить Эймса, Тлану и Джоан снять всю одежду.
Эймс подбросил побольше веток в огонь, и все они разделись и снова надели свои шкуры; Дорман вскоре пришел к выводу, что больше ничего не может сделать. Оставалось только спокойно спать, не испытывая волнений и метаний, которые были бы неизбежны, если бы люди сомневались в том, сохранились ли какие–то признаки радиоактивности.
По крайней мере, их радиационный фон был в норме, как быстро продемонстрировал счетчик Гейгера. Но последовали и другие проверки, которые следовало провести; в голове Дормана остались сомнения относительно точности его диагноза. Даже радиация, которая не оставила никаких следов, может привести к осложнениям через несколько лет. Но он не думал, что такое случится, и он был достаточно осторожен, чтобы придержать все свои опасения — впрочем, весьма незначительные — при себе.
Джоан внезапно проснулась, подумав, что она слышала кого–то — или что–то — двигающееся снаружи хижины. Но, наверное, сказала она себе, она ошиблась. Мысль о том, чтобы встать и разбудить Дормана, она отвергла сразу. Она не ложилась спать большую часть ночи и теперь уснула глубоким сном, недалеко от места, где спали Эймс и Тлана, лежавшие в нескольких футах друг от друга, укутавшись, как и Джоан с Дорманом, в тяжелые меха.
Джоан не сильно бы удивилась — и конечно, не смутилась бы — если бы они спали, свернувшись в объятиях друг друга. Присутствие двух незнакомцев — теперь друзей, конечно — возможно, сделало такое проявление интимности неловким и неуместным. Они как будто были гостями, приехавшими на выходные на многолюдную «вечеринку» в загородном доме и заночевавшими в одной и той же комнате, потому что на всех гостей места не хватило.
Но учитывая, куда они попали и на сколько могли здесь задержаться до возвращения домой, было бы безумием ожидать, что они постоянно будут скрывать все возрастающую близость.
Джоан была почти уверена, что их отношения развивались очень быстро. Они жили на волоске от смерти больше двух недель, делили невообразимые опасности, которые угрожали им ночью и днем. И то, что Эймс сказал о Тлане, недвусмысленно указывало: он испытывал прилив страсти, какую только может испытывать мужчина.
Он был либо безумно влюблен в Тлану, либо счел ее невообразимо привлекательной; если бы его попросили выбрать между Тланой и сотней других женщин, то не могло возникнуть никаких сомнений в том, какой выбор он сделал бы.
