— Как тебе известность? — спросил я.
— Отвратно, — отозвалась племянница.
— Как слава может не нравиться! — риторически удивился я. — Это же то, о чем мечтают все люди, все…
— Все? Некоторые предпочитают оставаться в тени.
— Например?
— Например, я.
— Почему?
Она молчала. Между нами благоухали тарелки, над ухом зудела муха, а за окном долбили асфальт. Но я не решался что-то изменить, потому что в эту минуту мне ничего не напоминало о брате, пусть даже его дочь сидела напротив меня.
— Хочешь узнать, чем я на самом деле занимаюсь? — неожиданно спросила она.
— Ну?
— Я репетитор по математике.
Тут я опять удивился, потому что Верка и в одиннадцатом классе могла получить ноль, отнимая от двойки единицу.
— Как так?
— А вот так. Имею нарисованные рекомендации. Прихожу, занимаюсь с дитем, ухожу. Если получает в школе двойку после моих занятий — так сам балбес, плохо занимался. Много клиентов. Было. А теперь меня каждая собака знает в лицо, — Верка смяла газету, лежащую на столе. Газету сюда принес я.
— Так теперь ты лжеучительница Вера Ивановна, — протянул я.
— А была просто учительница, — кивнула Верка. — Кто теперь меня подпустит к детям? В газете сказано, что я училась в ПТУ на швею… Хорошо еще, если не заведут статью за мошенничество. Может, у тебя есть связи?
— Все связи были у твоего отца.
— Это ж он заставил меня написать ту записку, — вдруг сказала она.
— Да? Зачем?
— Я была маленькая, он мне ничего не покупал, не разрешал. Все планировал за меня. А я так не могла! Мы постоянно спорили. Обычно дочки ругаются с матерями, а я с отцом. И однажды я ему это все сказала, что когда я стану взрослой, в моей жизни все будет по-другому и без его указов: с покупками, с поездками за границу, ну и так далее. Он заставил меня это записать и сказал, что когда я буду взрослой, он мне покажет эту записку, и я пойму, что ничего не сбылось. Потом эта записка, правда, потерялась. Вот теперь нашли. «Накаркала или напророчила», блин! Отец мне, может, материться не разрешал, а они тут усмотрели пророчество про гласность! Об этом-то он и мечтал, наверное. Выставить меня на посмешище на всю страну.
— Я думал, он мечтал о диджериду, — вставил я.
— Диджечто?
— Инструмент музыкальный. Австралийские аборигены на нем играли. Вот он хотел его к нам в ансамбль. Умер в тот же день, когда хотел его купить.
— Я слышала только про ганлин.
— М?
— Ну, дудка такая из человеческой кости, ты должен знать, ты же музыкант.
Я смутно припоминал, но мои мысли все не могли оформиться во что-то конкретное.
