* * *
Отношение Тарсо к усопшим было подлинным, во Святом Духе, сошествием во ад. Для нее это были не просто эмоции. Это сошествие было подражанием сошествию во ад Христа, только искупительное значение его было иным. Христос проповедует в аду Евангелие спасения. Тарсо же проповедует живым «благую весть ради усопших», любовь к усопшим как непрестанную память смертную.
* * *
Что имела в виду блаженная Тарсо, призывая: «Вот здесь, внизу, копайте землю, здесь души, которые кричат. Выньте эти большие камни. Копайте здесь, дайте им больше места, этим душам тяжело! Они пропадут, если мы их не вытащим»? За этим ее призывом можно ясно разглядеть искупительное сошествие Христа в личный ад каждой христианской души, взывающей о спасении из-под тяжелого камня смертоносного греха. Именно так описывает это схождение преподобный Макарий Египетский. «Когда слышишь, что Христос, сошедши во ад, избавил содержавшиеся там души, — не почитай сего далеким от того, что совершается ныне. Представляй же, что сердце — гроб, что там погребены и помыслы, и ум, объятые тяжелою тьмою. Посему Господь приходит к душам, вопиющим к Нему во аде, то есть приходит во глубину сердца, и там, повелевая смерти, говорит: “Отпусти заключенные души, взыскавшие Меня, Который может избавить их”. Потом, отвалив лежащий в душе тяжелый камень, отверзает гроб, воскрешает подлинно мертвую душу, освобождает заключенную в лишенной всякого света темнице»[130].
* * *
Когда однажды кто-то из гостей перечислял ей множество своих скорбей, Тарсо посчитала полезным сравнить их со своими:
— Тебя убивали двадцать семь раз? Тебя клали во гроб? Делали с тобой это и много чего еще?
Она, конечно, хотела показать гостю, что наибольшее испытание в жизни — это каждый день умерщвлять своего ветхого человека, чтобы обрести подлинного самого себя.
Один из отцов рассказывал нам о некоей знатной особе из сенаторского рода. Она отправилась на поклонение святым местам. Прибыв в Кесарию, она предпочла здесь остаться и проводить жизнь в уединении.
— Дай мне девицу, — стала просить она епископа, — чтобы она воспитывала меня для иноческой жизни и научила страху Божию.
Избрав одну смиренную девицу, епископ приставил ее к сенаторше. Спустя немного времени при встрече епископ спросил:
— Ну, что девица, приставленная к тебе?
— Она прекрасного поведения, — отвечала знатная женщина, — только совершенно бесполезна для души моей, потому что предоставляет мне действовать по произволу. Она очень скромна, а мне нужно, чтобы бранили меня и не позволяли мне исполнять мои прихоти.
