– И где он?
– Кто он?
– Твой двадцать первый век. За окном.
– Люди в космос летают, компьютеры, телефоны. А ты – домовой! – возмутился я.
– Это все у вас там. А у нас домовой, – спокойно сказал Иваныч.
– А в лесу леший? – с нескрываемым сарказмом спросил я.
– А как же без лешего? Иногда в лес зайдешь, и он как начнет тебя водить, как начнет водить, так насилу из леса выберешься. А вроде и дорогу знаешь, и был там тысячу раз.
– Хватит вам, братцы, о леших да о домовых. Вот чай, считай что чифирь. Проснешься вмиг. А мы уж по мухоморовке выпьем, чтобы день задался, – примирительно сказал отец.
Но Сергей Иваныч завелся:
– Если ты такой Эйнштейн ученый, то пойдем я тебя отведу на речку, к месту, где водяной живет, там речушка совсем неширокая. Если ты доплывешь до места, которое я тебе укажу, и вернешься и скажешь, что водяного нет, я принесу огромного леща, которого сам засолил и завялил. Лещ прям как акула. А если скажешь, что водяной есть, то ты мне должен пять тысяч. По рукам?
Я вопросительно посмотрел на отца. Мой взгляд говорил: «Он что, всегда такой был?»
– Че, боишься? – не унимался Иваныч.
– Купальный сезон кончился, причем давно, – ответил я.
– Вот, испугался!
– Артем у меня ничего не боится! Даже матери, – заступился за меня отец.
Сергей Иванович разлил самогонку по стаканам – себе и отцу. Они чокнулись и молча выпили.
– В чем загвоздка-то тогда? – по-деловому спросил Иваныч. – Замерзнуть, что ли, боишься? Так ведь не январь, да ив январе не дадим замерзнуть.
– Я боюсь прослыть идиотом, который, подстрекаемый двумя алкашами, опившимися какой-то мухоморной отравы, полез в реку в полную холодрыгу, чтобы доказать – кому?! – что водяного не существует. Это нормально?
– Но ведь если не полезешь в реку, то вопрос так и останется открытым, – поднял указательный палец Иваныч.
– Для кого?
– А хотя бы и для меня. Или я не в счет?
– Не в счет! Если ты хочешь считать, что в реке живет водяной, то имеешь полное право так считать. Я здесь ни при чем, – попытался возразить я.
– Не-е, ты при том, что когда с кем-то зайдет разговор, я покажу людям это место на реке и скажу, что вот городской умник из двадцать первого века поплыть туда испугался. И тем самым показал, что допускает, что водяной есть.
– Не допускаю, – ответил я со следами тоски в голосе. Меня посетило смутное предчувствие, что плыть придется.
– А че отказываешься плыть?
– Папаша, вы сказали бы что-нибудь, – без особой надежды обратился я к отцу.
