— Сосем тоже нельзя, — мягко возразил папа, — он же не комнатное растение, мы же не можем его запереть.
— Нет, но нужно все контролировать. Мы с тобой уже решили, что я ухожу с работы, давно пора. На одну зарплату как-нибудь проживем, да и пособие по инвалидности на него дают. Мама будет помогать.
— Конечно.
— Господи, милый, — мамин голос опять дрогнул, — он так похудел… он так… ты слышал, как он дышит во сне? Я глаз сомкнуть не могу, мне кажется, что он вот-вот задохнется…
— Слышал, — и одна тень вплотную придвинулась к другой, папа обнял маму.
— Ты видел эти ручки и ножки? Все позвонки сосчитать можно, все ребрышки… синяки не сходят под глазами, кожа как прозрачная…
— Все будет хорошо, родная. Ты тише, тише.
— Я не знаю, как его уберечь… не знаю, что я могу сделать… что вообще можно сделать?
— Мы его выходим, он поправится. Сейчас самое главное, что он знает, - мы его любим. Мы с ним. Вытирай слезы, а то Жорка увидит, разволнуется.
Георг шмыгнул к входной двери, ноги сунул в сандалии, и очень медленно отжал защелку замка. Ему захотелось немедленно проветрится, и подышать улицей. И обдумать услышанное. Одному. Ждать лифта не стал, спустился по лестнице, стараясь наступать бесшумно целых четыре пролета, а потом запрыгал через две ступеньки, — вверх это не вниз! А во дворе, свернув за торец дома, он пошел к своей пещере.
Дело в том, что позади дома у одного из выступающих балконов первого этажа рос плющ. Он густо поднимался с самой земли, по специально протянутым ниточкам и укрывал в тени не только балкон квартиры, но и закуток под ним. Об этом закутке знал не он один, ребячья ватага иногда устраивала здесь игры, но мальчишке на сегодня повезло, - там было прохладно и пусто.
Но подумать он не успел, его отвлекли звуки сверху.
— Жарко-то сегодня, страх… — балконная створка открылась, — а плющ совсем все закрыл, прям, лезет во все щели. Слышь, сестренка, принеси-ка портновские ножницы, мы этого паразита пообскубаем малясь!
Точно, это тетка, которая подолгу сидит на лавочке во дворе, часов с семи вечера и почти до ночи, как комары уже кусать начнут. И сестра ее выходит семечки лузгать. Их весь двор знает, и даже до Георга доходили слухи, что одна буквально помешана на прошлых жизнях и постоянно любит приплетать судьбу ко всему, что случается. А про вторую плохо помнил.
— Ой, ну долго ты там, а?! Солнца в зале совсем нет. Вымахали джунгли!
— Несу, чего ты…
— Сорняк и есть сорняк, все полоть надо… разрослись, людям жить не дают. Слышь, сестренка, вчера мальчишку с больницы привезли… — несколько раз чикнули ножницы. — Ну, того, что в семье с восьмого этажа, ну?
