— Как дела?
— Как и должны быть, - ничего не делал.
— И я.
— Послушай, — он поерзал немного и вздохнул. Вернее пыхнул, так у него получилось, — не думай, что я не понимаю твоего желания. Внутри столько воспоминаний, и деться от них некуда. Расскажи мне. Пока никого нет, расскажи мне что хочешь, я выслушаю. Это в любом случае будет лучше, чем твои фонтаны откровенности людям, которым не предназначено быть исповедниками.
— А ты, выходит, будешь мне на вроде святого отца?
Я вспомнила, что однажды уже подумала так про Перу, когда он присутствовал при присяге.
— Можно я расскажу тебе про эти ворота?
— Конечно.
— Сколько мне было, точно не помню. Я мечтала о друзьях, сидя во дворе, но играть меня никто не брал, потому что во мне не было силы. И, если честно, я страдала от этого. А однажды ребята постарше, целая компания, взяли и позвали меня гулять. Сразу сказали, что к лесу, к медгородку пойдут, а мне не разрешала мама уходить со двора и тем более переходить большую дорогу. Но счастье оказалось сильнее запрета, и я пошла с ними.
— И?
— На месте оказалось, что никто и не думал дружить со мной. Я была предназначена для определенной цели, - проникнуть за забор. Видишь, Перу, как много там ранеток? Уличное детское лакомство, которое еще зеленое обрывалось и съедалось, в этом саду налилось соком, висело низко и даже бочки закраснели. Да кто достанет? И взрослых не пускают, не то что детей… сторож ходит. Давай, говорят, глиста, натаскай ранеток, да побольше, и к прутьям меня. А дальше объяснять трудно… я просунула голову, пролезла вся и оказалась по ту сторону. Это сейчас я могу сказать словами, а тогда это было чувство, внутреннее понимание, открытие… впервые жизни я получила награду от своей болезни, а не наказание. Мне, человеку с ограниченными возможностями, вдруг была подарена возможность, которой нет у других, - попасть в запретное место. Они за забором, путь открыт для меня одной. Для меня одной открыт лазаретный сад, потому что я человек сов, а другим в этом саду никогда не бывать. Я ощутила мир, в котором живу. Я поняла, что он у меня свой, не такой как у других, что я не такая как все. С тех пор этот забор для меня ворота. Я узнала кто я. Я узнала, где я живу. Я нашла Родину, или это она нашла меня, - не важно.
Я закрыла глаза и вспомнила отчего-то, как папа сажал меня на плечи, когда мы гуляли по лесу, и я могла срывать с осенних кленов самые красивые листья. Я чувствовала себя маленькой и легкой, а все вокруг было таким огромным… папа. Опять я путаюсь и забываю, что здесь у меня други родители, и здешний отец, кажется, не делал подобного. Все, что он успел сделать для истории, это написать загадочное письмо. Откуда он мог знать ангела Оливию? И куда она исчезла вместе с Гарольдом? Меня никто не посвящал в сюжет их отношений, и я прозябала в неведении.
