Не ходи в страну воспоминаний | страница 62
Другое.
— А знаешь, — вдруг начала девушка, вздохнув с обреченностью, — Оливия тебя бросит. Видишь, они встретились, разговаривают о чем-то и танцуют.
— То есть как бросит?
— Легко. Вот этот бал, да? После него ты вернешься домой, и рано или поздно, но к тебе придет понимание, что гости в этой зале чужие. Но они единственные, кто способен тебя понять даже без слов. А дома родные, но которые не поймут, даже если им объяснить. Ты одинок, и вроде как не одинок. Ты один, и вас много. Давно ты знаком с Оливией?
— Несколько дней, — помрачнел Георг, — и что?
— Успел к ней привязаться? Она хорошая, она ангел… с черными крыльями. Человек, который потихоньку начинает сочетать в себе два сильных качества, - и поймет, и станет верным другом.
Мальчишка смотрел на рыцаря, а та лишь пару раз взглянула на своего нового знакомого, только чтобы удостовериться, что он ее слушает, и потом продолжала размышлять вслух, ведя взглядом вальсирующих. Музыка была красивая, с элементами некой предельной натянутости звука, подводящего сердце к краю и готового разбиться в любую секунду. Но следующий вихрь, или волна, подхватывали подошедшего слишком близко, и на время уносили с обрыва. Георг был человеком слишком юным и неискушенным в подобных вещах, но и он не мог не заметить, что оруженосец и король очень красиво смотрятся вместе. Как в кино. Сиреневое платье лепестками колыхалось от непринужденных, но правильных движений танца.
— Вот увидишь, они оба уйдут. Бросят нас. Таков закон истории. Не становись одиноким, малыш…
Он скосился в сторону Майи и внутренне ощетинился. С определенного момента Георг решил, что только трем людям в его жизни он позволит называть себя малышом, - матери, отцу, и Оливии. Но никак не этому тощему недоразумению в доспехах. Рыцарь называется.
— Спасибо, — он вернул девушке оружие.
— Я часто задумывалась, почему я одна? Почему каждый раз не я танцую под музыку с незнакомцем, не я ношу подобное платье и не я чувствую на своих пальцах приветственный поцелуй?
Георгу стало неуютно. Но деваться было некуда, без своего оруженосца из мира сов он уйти не мог. Майя продолжала:
— Все дело в том, что я с рождения здесь. Всю жизнь, с самого детства, я не мечтала о том, о чем мечтают все дети и все девочки в частности. Не о новой кукле, не о том, что я вырасту красивой, не о том, какая у меня будет семья, не о том, что однажды приедет прекрасный принц, не о платьях, не о цветах, не о любви. Я всегда мечтала о силе, — кулаки у рыцаря сжались, пристукнули по мягкой обивке, — я представляла себя сильной, - в мечтах я бегала быстро, хорошо плавала, не знала усталости, в раз брала препятствия, проходила огромные расстояния, путешествовала по миру. Я придумывала истории, в которых было много аварий. Например, я случайно забралась в старый заброшенный дом, он рухнул, несколько дней разбирали завалы и нашли меня живой. Я выжила, потому что была сильна. Или пещеру завалило, а я смогла выбраться, потому что я живучая. Или шахту взорвали. Или с водопада пришлось прыгать. Я с упоением придумывала множество историй, в которых были и войны, и сражения, и испытания, и смертельные опасности, и все не ради того, чтобы приехал герой и спас меня, а я сама себя спасла. Выжить! Выжить! Выжить! На зло им всем. На собственное счастье. Образ меня самой заключался не в юной леди, а в живучей твари. Забираясь на обугленные руины, побитая, поломанная, уродливая, дышу дымом и кричу изо всех сил: а я все равно существую! Я есть! Что, съели!? Выжила я!