Нет, не хотела я прямо сейчас рваться обратно к лазаретному саду, чтобы перескочить голубые прутья и вновь окунуться в родные просторы. Пусть мой милый мир не обижается, что сначала, еще на автобусной остановке я так уговаривала его начать говорить, а теперь затягиваю с очередным высказыванием. Мне нужно было расставить по полочкам все, что я еще могла контролировать. У меня было несколько пунктов, - письмо, комната, мама с какой-то тайной, и причина присутствия в этой истории Гарольда.
А от короля мысли вновь перескочили к прошлому разговору. Торчал он в моей голове, как противная заноза, имя которой “досада”. Или “разочарование”. Или “одиночество”. Или… да так много переплелось в чувстве, что я не могла найти наиболее точного и исчерпывающего определения. Так, чтобы сказать одним словом и все выразить.
Нас на поле больше никто не слышал. Как трудно мне далось произнести “За что?”. А в глазах моего короля не проскользнуло ни капли понимания, что это за слова. Окажись на его месте кто другой, главное, из моего же мира, и этот кто-то обязательно понял бы весь смысл. Как просыпаешься и засыпаешь с этим вопросом. Как заглядываешь близким в лицо, ища ответ. Как тебе задает этот вопрос твое собственное измученное недугом отражение, а сердце едва проворачивает двумя ударами “За” - “Что?”… Долгие годы искать. Думать, может, это расплата? Думать, в чем же вина? Вот понять бы только, за что мучаюсь, легче бы стало. А он, гад, не отпускает, просачивается через каждое недомогание, через каждый приступ, когда задыхаешься, когда все кости выкручивает, когда руки поднять не можешь, - за что?
Все решил мультик. Я убила этого тирана обычным мультфильмом.
Идет премиленький зайчонок с букетом цветов, поет песенку, радуется жизни. И вдруг встречает медвежонка. Дарит ему букет от широты своей душевной, а медведь, обалдевший от удивления, восклицает “А за что?”. Заключение потрясающее: “А просто так!”.
И рухнул тиран, от клинка подкошенный, тяжелый, как камень. Оторвал свои клыки от животворных душевных артерий. Перестал душить, выдавливая из горла горькие, едкие и вязкие слезы. Приблизительно такое же облегчение я испытала, когда поняла, что и виноватых в этом никого нет. Перестала бороться с великими призраками.
И Гарольд ничего этого не заметил. Он просто не знает смыла, значения… все равно, если я бы сказала: как дела? Или, - который час?
— Зря я пошла у тебя на поводу… зря согласилась дать тебе слово, — в пустой квартире это обращение к миру сов прозвучало очень печально, даже отразилось от стен, — все равно, этот шифрованный язык сможет понять только тот, кто бывал в этой шкуре. Зачем тебе повествовать о себе, когда ты заведомо знаешь, что никто тебя не поймет, за твоими же пределами? Вот и Гарольд. Абсолютный чужестранец, он вникает и расшифровывает исключительно свою жизнь, а тебя, мир сов, так познать и не сможет. Красивая фотография, да?
