— Чем?
— Ну, перевяжем…
— Даже если ты сделаешь это, цветок в пустыне погибнет без воды.
Мальчишка схмурился:
— Ты говоришь не просто так, да? Это не цветок? Это что-то значит для меня?
— Да, не просто так, нет, это цветок, да, это что-то значит.
— И что?
Оливия заправила непослушные волосы за уши, тронула пальчиком один из лепестков и ответила:
— Побудь с ним немного, посмотри. Понаблюдай, постарайся его понять… можешь даже поговорить с ним, если хочешь.
— Я, что, один?
— На пять минут…
Куда она внезапно исчезла, он даже не успел заметить. Никогда ему не привыкнуть к неожиданностям, и никогда не привыкнуть к задачам. Вот и еще одна… в прошлый раз он разговаривал с сердцем, а в этот раз должен поговорить с цветком. Вряд ли он ответит, а что можно увидеть и что можно понять, если просто смотреть?
— Как жизнь? — вяло спросил он. В пустыне шуршал только ветер, никаких других звуков не было. — Да, у тебя не очень.
Зеленые лепестки начинали с краешков желтеть. Раньше, как он заметил, оно росло прямо, а с тех пор, как горшок разбился, стеблю пришлось изогнуться и вновь расти вверх на тех крохах почвы, которая еще давала ему питание.
— Ты стойкий…
Дотронувшись до верхних корешков, отметил, что они высохли. Да и сама земля уже была высушена, - катышки легко рассыпались на крошки.
— И ты вянешь…
Георгу неприятно было подумать, что растение умирает, неприятно сразу по нескольким причинам. Во-первых, потому, что нечестно намекать ему на такое перед самой операцией, а во-вторых, у него сложилось ощущение, что смерть прямо рядом с ним, только на этот раз не его очередь. И прежде никогда Георгу не казалось, что растения… ну, рубят, например, деревья, косят траву, дергают сорняки, - никто же не считает лесорубов или огородников убийцами. Растения вроде как не живые, не понимают. Когда режут свинью или рубят курице голову, вот это смерть. Мясник тоже не убийца, но все равно понятно, что была птица живой, а потом нет.
А тут мальчишка почувствовал, что растение живет. Будет жить еще несколько дней, или несколько часов, а потом перестанет. И что? Вывода из этого Георг не делал никакого. Будто он не знал, что все смертны.
— Я тебе ничем помочь не могу. Не могу даже с собой взять и пересадить в новый горшок. Извини.
Посидев рядом с ним, внимательно осмотрев с каждой стороны, он пришел только к одной мысли, - он не знал, что ему нужно было открыть для себя.
— Он тебе понравился?
— Обычный, — Георг еще прежде ее фразы, увидел, как с краешка выросла вторая длинная тень. — А что?
