— Их служитель верно говорил, — подтверждала слухи женщина, которая дала нам работу в доме, а после накормила горячим печеным картофелем, — они крестьян не трогают. Мирных крестьян. Находятся те, кто отправляется в леса и создают отряды сопротивления. Их убивают в стычках. Несколько тел так они привезли с собой в обозе и оставили у ворот, чтобы местные схоронили их по человечески. А вот мать моя про голодный бунт рассказывала, так барон пытал нас и вешал на деревьях, и дома жег! Не знала я, что такое война, а если она такая, то жить можно.
— А где ополчения, где солдаты вашего барона? Почему цатты так спокойно идут в глубь, и не одного боя никому не дали?
Женщина сначала пожала плечами, а потом ответила:
— Их много, врагов этих… а барон, говорят, на восток подался, все бросил, только золото увез. Он и так с нас кровь пил, что ему здесь защищать? Урожай снят, налог собран, увел нескольких крепких ребят к себе в службу, а что ему тут осталось? Будет он деревеньки свои стеречь… Это вот у моря, где города, где сокровища свои не увезешь, где сады да земли плодородные, там вот бьются крепко. Я знаю, наш староста и наш служитель за перевал в город ездили этой весной, так что я знаю.
После работы у меня болела спина, да и оружейник измотался, махая топором весь день, так что мы сидели сгорбленные и усталые, но слушали с любопытством. Это было последнее место, где еще встречались и обработанная земля, лесничества и селения. Дальше уже наш путь уводил в сторону, в глушь, где дорог мало и больше придется идти по звериным тропам да вдоль русел. Женщина была не скупа, за то, что мы помогли ей с починкой крыши сарая и с заготовкой дров и хвороста, она дала нам приют на три дня, кормила сытно, и даже в дорогу дала сухих грибов, сушеной рыбы и поздних осенних яблок.
— Муж мой с сыном вот так тоже в пути где-то, — объясняла она свою душевность, — они поехали за моей матерью. Меня ведь в жены взяли из верхней Прикаменки, я не отсюда. А там уж, кроме матери родных не осталось. Еще весной сговорились, что перед зимой заберем старуху к себе, там больше без молодых рук не справиться. А два других сына промыслуют в лесах, охотятся. Говорила им только одно, — на отряд нарветесь, лучше покорными будьте, хоть пусть всю добычу забирают. У нас ведь…
Тут хозяйка понизила голос, хотя в доме никто и не подслушал бы.
— Дезертиры у нас в лесах. Кто с Побережья, а кто и из северных ратников до своих мест родных добираются. Одежда их выдает, бедолаг. Таких цатты бьют, как и противленцев. Если они попадаются.
