Записки случайно уцелевшего | страница 81



Почти не освещавшиеся коридоры всегда были пустынны, зато в столовой обычно царило оживление, тут происходили неожиданные встречи, шел интенсивный обмен новостями, пересказывались самые невероятные фронтовые сюжеты. Несмотря на весьма скудный рацион в столовой, даже несмотря на постоянную стужу в помещениях редакции, я после окружения наслаждался чистотой и комфортом. Вскоре я уже щеголял в новом обмундировании, в теплых валенках и белом овчинном полушубке. Но вести с передовой приходили плохие, фронт подступил к самой Москве, по ночам иногда доносились глухие раскаты артиллерии.

Однако пятого декабря началось наше контрнаступление, пошли первые партии пленных, и к нам в редакцию стали поступать мешки с трофейной немецкой почтой, а также большое количество попавших в наши руки немецких фотографий. И сразу работа оживилась. Помню хорошо придуманную листовку, которую мы выпустили с обращением к жительницам Берлина. Ее разбрасывали во время налетов на немецкую столицу наши пилоты авиации дальнего действия. На листовке были напечатаны с именами и фамилиями фотопортреты пленных берлинцев. «Посмотри, нет ли среди них твоего мужа!» - гласил заголовок. А на обороте говорилось о предрешенности исхода войны, о неизбежности поражения гитлеровской Германии, о неминуемой трагедии немецкого народа.

Все листовки военного времени, как наши, так и вражеские, преследовали, разумеется, чисто пропагандистские цели. При этом наши, как правило, писались сугубо казенным языком. Немецкие, впрочем, тоже не отличались остроумием и выразительностью текста. Не знаю, почему так получалось у них, что же касается нашей продукции, то тут я сразу столкнулся с нетерпимостью начальства к любому живому слову.

На Гоголевском бульваре предпочитали, чтобы тексты, обращенные к гитлеровским солдатам, представляли собой выписки из передовиц «Правды» или «Красной звезды». Если в чем и разрешалось проявлять изобретательность, то не столько в содержании и лексике, сколько во внешнем оформлении. Заинтересовать листовкой с первого взгляда, заставить человека ее поднять, побудить к ней любопытство издали - такова специфика этого жанра, признававшаяся даже бюрократами от пропаганды.

Помню, еще на фронте мне попалась эффектная немецкая листовка с крупной надписью: «Сын Сталина в плену!» С фотографии на меня смотрел Яков Джугашвили, сидящий с гитлеровскими генералами за богато сервированным столом. Запомнилась также немецкая листовка, точно воспроизводящая советскую тридцатирублевую ассигнацию. Обе листовки призывали бойцов Красной армии сдаваться в плен.