Со странным чувством вышел я из военкомата. Впервые за четыре с лишним месяца я остался вдруг один-одинешенек. Вне команды. Начиналась, как писали в прошлом веке, какая-то новая страница в повести моей жизни. Перед лицом непредсказуемого будущего я внезапно ощутил страшную заброшенность. Меня неудержимо потянуло на люди, и я, отмахнувшись пока от госпиталя, поехал опять в клуб. Первый, кого я там увидел, был Михаил Эдель, тот самый многоопытный заместитель Хвалебновой, что в июле вопреки ее отказу записал меня и Данина в ополчение, хотя и не считал наше решение разумным. Теперь он был в военной форме с двумя шпалами в петлицах.
- Если бы ты знал, Миша, насколько ты оказался прав, - сказал я ему, здороваясь. - Как ты и предсказывал, в критический момент командование попыталось заткнуть нами, необученными ополченцами, брешь в прорванной обороне. А что из этого вышло, тебе, наверно, известно...
Миша долго расспрашивал меня о моих делах и, узнав, что я нахожусь в распоряжении Ростокинского военкомата, неожиданно предложил:
- Иди ко мне литературным секретарем. Я теперь возглавляю редакцию иллюстрированных изданий Главного политуправления армии. Работа интересная - кроме изданий для наших бойцов мы выпускаем разные острые материалы для войск противника. Ты ведь с немецким, кажется, в ладах? Если согласен, я тебя завтра же затребую через высокие инстанции... Понимаешь, мне нужны выдумка, изобретательность. Попробуй! Не понравится - на фронт всегда сможешь отпроситься. А пока подлечишься, окрепнешь немного...
Снова Его Величество Случай вмешался в мою жизнь.
Следующую ночь я провел уже не у Юры, а по месту новой службы, в редакции, которая для краткости именовалась «Фронтовая иллюстрация» и помещалась в полупустом, почти не отапливаемом здании «Правды». Мне дали отдельную комнату, наподобие той, что была у Трегуба до войны. Я там и работал, и спал. Мы все были на казарменном положении, но в отличие от Гаранина, Шайхета, Фридлянда (между прочим, двоюродного брата Михаила Кольцова) и других фотокорреспондентов я первое время не выезжал на передовую и вообще почти не покидал помещения, разве что изредка бывал по делам на Гоголевском бульваре в Седьмом отделе Политуправления армии. Лечили меня в здешней поликлинике, в этом же здании, питались мы все в общей столовой, обслуживающей «Правду», «Комсомольскуюправду» и «Краснуюзвезду». В каждой из этих редакций работали тогда считанные люди, по десять, от силы - пятнадцать человек, не больше. Все остальные были в эвакуации.
