Бывали моменты когда Паша и Бобр замечательно проводили время вдвоём, в сумерках сшибая палками майских жуков, которые роились около высокой сосны на соседним с их огородами и они были веселы, азартны, но бывало особенно в компании с другими ребятами в Бобре просыпалась тёмная сторона его натуры и он подстрекал Пашу на драку с другим мальчиком и Паша дрался с ним и как ему было обидно, когда Бобр болел не за него.
Своей компанией они любили возводить шалаши, позаимствовав технологию у старших. Они вкапывали четыре столба прибивали рядами палки между которых просовывались ветки с листьями создавая маскировку, крыша покрывалась досками, а на них рубероид, который без проблем отыскивался на свалке, как и диваны и кресла для внутренней обустройки. В этих шалашах они приобщались ко всему запретному и просиживали там целыми днями, играя в карты на желания, читая порножурнальчики, после чего некоторые мальчики елозили друг на друге, курили и начинали выпивать.
До самой старшей школы это пространство внутренней свободы, подарило Паше друзей, первый сексуальный опыт, первую любовь и знакомство различным явлениями жизни, среди которых были как приезжающие на отдых студенты из престижных вузов, так и местная поселковая полууголовная и уголовная публика, наркоманы: всё было пёстро перемешанное и завораживало.
Вне школы Паше в десятом классе было печально. На улицу он выходил лишь затем, чтобы накуриться если было что или просто выкурить несколько сигарет для чего прокладывал каждый раз новый круговой маршрут по своему району. Дома Паша смотрел фильмы, всё подряд по телевизору, слушал любимую музыку и приобщался к новой. После русского рока Паша перешёл на классику зарубежного и скачивал целые альбомы самых известных команд.
Пашиными друзьями по увлечению стали два его школьных учителя – Всеволод Петрович по физике и его классный руководитель Владимир Викторович. С Всеволодом Петровичем Паша даже был близок по стилю одежды: оба в пиджаках с чуть удлинёнными волосами – Паша стал отращивать, а Всеволод Петрович укоротил к старости; у Паши под пиджаком майка Rush, у Всеволода Петровича Van Hallen с их змеиным логотипом. По физике у Паши в десятом стало лучше, хоть в начале не задалось, но у него был стимул, не хотелось позорится перед учителем и Паша занимался и к концу года вытянул предмет на пятёрку. Паше нравился Всеволод Петрович, но поговорить с ним после уроков он стеснялся – не мог перебороть какой-то барьер, хотя физик был мужик открытый и Лёха Парамонов, например, постоянно с ним о чём-то трепался и даже выпивал. Паша же довольствовался лишь тем, что нет-нет Всеволод Петрович на уроке зарядит, что-нибудь ностальгическое в стиле «вот раньше музыка-то была», а Пашка подхватит и они на незнакомом остальным языке перебросятся парой для них магических символов, которые вызовут внутри них маленькие вспышки наслаждения и улыбки на лицах, а у Лёхи Парамонова зависть, поскольку вроде как он считается приближенным, но тайны-то не знает. Лёха Парамонов вообще отчаянно старался стать интеллигентом: читал какие-то книжки, что ему советовали его товарищи учителя, смотрел фильмы, которые ему записывал на диск Всеволод Петрович, ходил в театры, сам пытался играть в школьном, но интеллигента все почему-то видели в Пашке и Лёха потянулся к нему тоже. Лёха всегда ходил в костюме тройке и белой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, по-брежневски зачёсывал волосы, что делало его ещё больше похожим на сельского председателя: плотный коренастый с озорным смехом и коротенькими пальчиками грубых рабочих рук. Во время скучных уроков Лёха заполнял общие тетради всевозможными вариантами собственного автографа, в надежде найти идеальный вариант, создать утончённый каллиграфический шедевр. Лёха явно лез не в свой огород – уже в юном возрасте мастер на все руки, деревенский работяга, его всё же манило противоположное, то что и по генам и по духу было чуждым. В школе Лёха стал сидеть с Пашей за одной партой, общение у них ладилось, но дальше курилки не выходило. У Лёхи была своя компания, свои друзья, все до одного далеко не интеллигенты, приблатнённая шпана, короче говоря совсем другая жизнь, из которой он выглядывал, чтобы вздохнуть воздуха другой, манящей, посредством дружбы с учителями, Пашей и чтением всего подряд и без разбору.
