Сам Паша читал гораздо меньше, но всё что он прочитывал плотно в нём оседало. В детстве, когда мама его наказывала и лишала приставки, телевизора и прогулок, он брал что-нибудь из книжного шкафа и сначала через силу, а потом уходя всё глубже и глубже испытывал новые для себя оттенки удовольствия. Паша обожал Зощенко, Чехова, Тургенева – их самые маленькие вещи, иногда брался и за большие книги, но авантюрно-приключенческого жанра.
В седьмом классе Паша впервые стал любимчиком у учительницы и эта была учительница по литературе. Паша даже не читая произведения, уловив некоторые моменты во время урока, мог сделать точное замечание или какой-нибудь вывод, что приходилось Светлане Сергеевне по душе, а уж если Паша читал, он блистал перманентно. Однако из этого маленького успеха увлечение литературой, так и не проросло. Это случилось позже, как раз в десятом классе, когда им поставили нового классного руководителя.
Владимир Викторович был в школе личностью известной, по большей части среди старшеклассников, поскольку и преподавал, только в старших классах. Когда Рита, уже закончившая школу, ещё в сентябре спросила про то кого им назначили классным и когда Паша сказал, что Берёзкина, она буквально воскликнула и стала говорить как им повезло.
– Если вы будете к нему нормально, то и вам круто будет – сказала Рита, а дальше шли истории про Берёзкина.
Рита жила недалеко от Паши, через пару дворов, они познакомились очень давно и какое-то время были в одной компании сформированной из местных подростков, которой теперь уже не было и жила она совсем не долго, но Риту Паша сохранил. Для Паши те моменты были слабым отголоском дачи, когда толпой в человек десять-пятнадцать они слонялись по этажам двадцатиэтажки, Паша на Риту внимания особо не обращал – беседовать и шутить очень любил, но заглядывался на других, более развратных, а Ритка была худая, в очочках, интеллигентка на два года его старше, а он для неё как младший озорной братик. Зато сестры Оля и Лиза Паше покоя не давали, он так и лез к ним только напьётся, особенно после того раза, как они языками вылизали ему всё лицо, как две маленькие львицы – в общем подобное Пашу привлекало гораздо больше, чем разговоры с Ритой.
Теперь когда Паше было так одиноко, он стал вечерами заходить к Рите и сидеть с ней в общем коридоре, где было уютно, как в квартире. С Ритой Паша не стеснялся своего псориаза, она даже дарила ему какую-то мазь для смягчения кожи, они весело болтали, Паша был абсолютно с ней раскован. В один из вечеров, когда уже поздно Паша возвращался обратно домой, он вспомнил слова соупотребителя марихуанны Макара:
