— Так что же, по-вашему все побросать, и — на болото? Пока нас и так неплохо снабжают удобрениями.
— То, что мы получаем, — это капля в море.
Машинально поправив темный в белый горошек галстук, Жерновой словно бы подытожил:
— Вначале используйте эту каплю, и уже потом с товарищем Дружининым, если хотите, связывайте себя по рукам и ногам вашими прогнозами.
— Извините, — проговорила Вера Михайловна и, не сказав больше нй слова, вышла.
Оскорбленная, она шла по цветной ковровой дорожке длинным безлюдным коридором и думала о Жерновом. Еще не так давно она представляла его совсем иным. Его опыт, настойчивость и та поразительная энергия, которая проявлялась в каждом его шаге, — все это нравилось ей. Это, казалось, и были те качества, какими должен обладать руководитель крупного масштаба. Теперь же перед ней встал совсем другой человек — честолюбивый и даже капризный.
13
По серо-желтой, выжженной летним палом боровине тянется белесая песчаная дорога. И место здесь, кажется, низкое, и от реки далеко, — а такое песчаное, что колеса зарываются, и райкомовский «газик» плывет как по волнам. Откуда бы взяться песку? Может быть, Луда когда-то подбиралась сюда и, протекая по тем местам, где теперь тянется полукольцо озер, оставила песок? Машины уже не могут проходить по старой дороге, и шоферы прокладывают между хилых сосенок новые колеи.
По одной из них и везет Дружинина Федька Шаня и вслух клянет верходворскую Сахару. Но вот среди этого редкого соснячка показались коровы — белые, черные, красные, они разбрелись по боровине, оживили однообразный пейзаж. Отбиваясь от комаров, они грызут жесткий скрипучий мох да на ходу срывают с сосенок молодые побеги. Дай волю, они давно бы, задрав хвосты, убежали отсюда, но их сдерживает беловолосый мальчишка, который идет впереди стада и угрожающе размахивает березовым прутом. Позади плетется с палкой в руках старуха; она ворчит, ругая и жару, и неспокойных коров, и мальчишку, который, как ей кажется, плохо исполняет свою обязанность.
Подъехав к старухе, Дружинин вышел из машины, спросил:
— Пастушишь, бабка?
Старуха оперлась на палку и, пристально взглянув на него маленькими выцветшими глазами, прошамкала:
— Какое там, ошередь отвожу. И, как назло, — жаришша, дохнуть нечем.
— Чьи это коровы?
— Всякие, и свои и казенные… Молоко-то все на завод да на завод, нам ведь ни капельки не остается.
— А как доят?
— Чего же надоишь с этакого моху?
— Выгонов нет, что ли?
