— Думаю, не задохнулся бы он. — И, уже не пытаясь больше открывать простынку, первым вышел из приемной.
Когда Кланя уселась в сани на мягкое душистое сено, Игорь бережно подал ей драгоценный сверток. Все еще беспокоясь, как бы их Сережка не задохнулся, он взглянул на акушерку и сестер, стоящих на крыльце в белых халатах, и помахал им рукой.
— Ну, спасибочки вам! — И, словно позабыв • что-то, сорвался с места и, подбежав к женщинам, принялся хватать их за руки. — Уж вы не обижайтесь на нас… Еще раз благодарим мы вас с Кланей за труды ваши…
— Пожалуйста, приезжайте еще, — засмеялась девушка. — С дочуркой теперь ждем…
— Хорошо, хорошо, — не поняв намека, ответил Игорь и взялся за вожжи.
— За ягодами к нам приезжайте, девушки! — крикнула Кланя. — Ягод-то у нас много.
Выехав за ворота, Игорь прыгнул в сани и кнутом подстегнул лошадь.
Прижав к груди сына, Кланя смотрела в спину мужа, в его загорелую шею и думала: как же быть-то теперь?
С того дня, как Игорь ушел из дому, прошло немало времени. Кланя уже вроде смирилась со всем и не ждала его. И если бы не появился на свет сын, муж бы и не вернулся к ней, она это знала. Но теперь, когда он написал ей записку, а потом стал чаще и чаще навещать ее в родильном доме, она снова затосковала по нему. Сможет ли она вернуть его сейчас, или все останется по-прежнему?
У развилок, где одна дорога шла в Ключевицу, а другая поворачивала в сосновый борок, Игорь остановил лошадь, сказал:
— Ко мне, значит, поедем, Кланя? Я думаю, у нас лучше будет. И жить вместе станем, по-настоящему…
— Да что ты, Игорь, — всполошилась Кланя.— Ведь мама нас ждет. У вас ведь и дома-то никого… Один папаша, и тот на работе. Как же я с Сережкой-то буду?
— Управимся!
— Нет, нет, Игорь… Не поедем.
. — А я говорю, поедем! — отрезал он и, , не дожидаясь согласия жены, повернул в Ключевицу, думая озорно: «Не выскочишь из саней, вырву тебя из тины Купоросихиной личности!»
Когда километра через два они подъехали к разлившейся речке, которая преграждала им путь, Кланя произнесла с упреком:
— Ну вот, говорила же я, не послушал…
Он насупился, молча стоял у разлившейся
по низовью речки. Черт бы ее побрал! Ведь летом такая тихая и такая мелкая, что каждый камешек на дне пересчитаешь, а тут даже мостик снесла!
— И чего, говорю, раздумывать? — опять сказала Кланя. — Ведь до мамы рукой подать. Потом пообсохнет, и к тебе можем съездить.
Скрепя сердце Игорь повернул лошадь и, как советовала Кланя, выехал на проселочную дорогу.
